— Но гербы…

Она пожала плечами:

— По части ублюдка все верно. Впрочем, дело не в этом. Мы говорим о тебе. Мишель обеспечивает тебе хорошую прессу?

— Нет. Считает, что это конфликт интересов.

— Но ты ее, конечно же, не любишь, никакой такой банальщины. — Она улыбнулась мне. — Я тоже была подружкой. Тебе нужна любовница.

— То есть ты предлагаешь… — Я посмотрел, как она движется.

Она завела меня в спальню. Я увидел женщину примерно моего возраста, привлекательную настолько, что любая настоящая красавица потерялась бы в сравнении с нею; она рассматривала картины на стенах — одну из лучших коллекций французской порнографии XIX века, разбавленную самыми жуткими гравюрами «Ужасов войны» Гойи.

— Это Лара. Управляет хеджевым фондом. Ее знают все успешные инвесторы, но она не часто выбирается в люди.

— Я училась с Кики в колледже, — сказала Лара.

— А Джонатон, разумеется, художник. — Кики сжала руку Лары и, высвободившись из моей хватки, сбежала встречать новых гостей, чтобы никто не подумал, будто апартаменты и вечер принадлежат Саймону.

— Вы одни? — спросил я.

— У меня раньше был бойфренд.

— Я имею в виду сейчас. В этой комнате.

— Вы же здесь.

— А минуту назад?

— Когда я ждала?

— Ждали чего?

— Ждала того, что сейчас?

— Сейчас? Зачем?

— Потому что Кики сказала, вы… — Саймон похлопал ее по плечу. Она резко обернулась. И неожиданно обрела равновесие. — Привет, — сказала она. — Вы знакомы с Джонатоном? Он художник.

— А я его дилер. Саймон Харпер Стикли, — сказал он, пожимая ей руку.

— Лара Кримп, — ответила она. — Управляю хеджевым фондом. Мы с Джонатоном беседуем. И если вы…

— Нас ждут в гостиной. Кстати, вы знакомы с Мишель? Вам очень стоит познакомиться. Идите вперед. Мы с Джонатоном догоним.

— Но Джонатон…

— Джонатон художник. Пожалуйста, идите первой. — И, поскольку в словах его не было никакой логики, она подчинилась. Когда она ушла, Саймон улыбнулся мне: — Не стоит так вести себя на людях, Джонатон. — Он прислонился к балдахину кровати Кики. — Я не говорю, что надо придерживаться моногамии или еще в какие крайности впадать, но мои возможности продавать твои произведения, не говоря уже о моих возможностях продавать работы других клиентов, зависят от твоих хороших отношений с Мишель. Тебе не обязательно считаться с ее мнением, но мои клиенты с ним считаются.

— Но Кики…

— Я знаю. Одному богу известно, что она наговорила бедняжке Ларе, не самой умной девице, — и только для того, чтобы устроить спектакль для Мишель.

— Мишель?

— Ну конечно. Чтобы Мишель испортила твою карьеру — Кики решила, это самый очевидный способ отомстить Айвену за то, что он перебил ее цену на «Пожизненное предложение».

Я посмотрел на Саймона. Он определенно свихнулся.

— Я не свихнулся. Кики не присылала меня звать тебя к столу. Она отправила твою подругу. — Он кивнул, убежденный в неопровержимости своих доводов, ибо они связывали воедино все, что касалось его самого. — Так вот, раз уж мы с этим разобрались. Ты говорил по телефону, у тебя есть что сказать о рукописи, которую я тебе дал…

Но на этот раз Кики все-таки прислала Мишель.

— Твой суп остывает, — сказала она.

Меня посадили между нею и Ларой, два одинаковых взаимозаменяемых инвестиционных банкира по имени Брэд и Тед сидели слева от Лары и справа от Мишель, соответственно, а Саймон бок о бок с Жанель — напротив. Кики села во главе стола, Айвену же отвела место чуть ли не в миле от себя на противоположном конце, где тугоухость терзала бы гостя всего сильнее. Чуть менее способная хозяйка, возможно, не сообразила бы так грамотно рассадить гостей в преддверье катастрофы и уж конечно не смогла бы начать общую беседу с тем хладнокровием, с которым Кики посмотрела на пустой стул подле Саймона и произнесла:

— Я надеялась, вы с Жанель догадаетесь пригласить, хотя бы из соображений дружеского семейного треугольника, романистку Анастасию Лоуренс. Ты же знаком с ее работой, Джонатон.

— Работой? — спросил Айвен.

— Анастасии Лоуренс, — провозгласила Кики.

— Анастасия Лоуренс. — Айвен выпятил грудь, толкнув стол животом с силой почти фатальной для хрусталя. — Я имел честь встретиться с этой дамой, без сомнения выдающимся литератором.

— Вы читали ее книги, Айвен? — Когда Кики улыбалась, губы ее трепетали, словно крылья, и я подозревал, что она никогда по-настоящему не смеется, потому что от сотрясения они могут испугаться и скрыться в ее светло-золотистой шевелюре.

— Я не нуждаюсь в книгах, — объявил Айвен, — ведь я был представлен автору лично.

— Похоже, как и все в этом городе. Саймон оказывает ей наивысшее расположение. Я даже подумала было, что они вместе. А теперь и Айвен в рядах обожателей? Я впечатлена, признаю, но когда же она успевает писать?

— Анастасия не писатель, не то, что вы подумали. Она студентка, — громко заявила Мишель.

— Cosi Fan Tutte?[14]— улыбнулась Кики.

— Сейчас — Университет Лиланда, но суть не в этом. Саймон знаком с…

— Саймон с глубоким уважением относится к работе мисс Лоуренс, — перебила Жанель. — Не более того.

— Но что она все-таки написала? Я спрашиваю исключительно как жадный коллекционер литературы, знаний и всякого такого.

Тут нам всем подали креветочный коктейль. Айвен завладел порцией Лары, как он уже поступил с ее раковым супом, потому что у нее была врожденная аллергия на еду, особенно на моллюсков и ракообразных, специи и все, что содержало молоко. Элли тоже не ела креветки; вместо этого она режиссировала представление креветочного цирка, чтобы развлечься, пока беседа о каких-то неизвестных людях шла своим чередом.

Брэд и Тед также не знали Анастасию, что не помешало им высказать мнение о ее литературном таланте.

— Я читал всех известных авторов, — заявил Брэд. — Этой Лоуренс нет ни в одном серьезном списке бестселлеров.

— Писателям нельзя доверять, — сказал Тед. — Они слишком много о себе воображают.

— А инвестиционные банкиры — нет? — спросила Лара.