– Конечно, несправедливо. А ведь один из них – мой личный трофей.

– Как это трофей? – разинула рот Инна.

– Это же я заметила его в клетке с шакалами.

– Ах, вот ты в каком смысле…

За информацией подруги обратились все к тому же Евдокиму. А к кому же еще? Он работал в зоопарке, так что был в курсе всего происходящего там. Кроме того, менты не нашли ничего лучшего, как внести Евдокима в число подозреваемых, что, конечно же, сильно нервировало мужчину. Поэтому он был кровно заинтересован в поимке настоящего преступника и искренне хотел помочь подругам.

– Первого убитого звали Сергеев Петр Николаевич, – сообщил Евдоким. – Пенсионер.

– А ты говорил, что средних лет.

– Просто рано на пенсию вышел. Военный. Полковник, кажется. Или генерал. Проживал неподалеку. Документов при нем не было. Поэтому ментам пришлось объявлять его в розыск. И пришла его дочка.

– И что же дочка? Похожа она на убийцу?

– Нет, что вы! Мелкая такая. Из себя совсем невзрачная. Сказала, что у них с мужем четверо детей. Что жили они преимущественно на дедушкину пенсию. Потому что пенсия у него была огромнейшая.

– И они все вшестером… нет, извините, всемером жили на одну пенсию? – удивилась Инна.

– Так эта женщина сказала. И ей можно поверить. Одета она в какое-то потерявшее вид платьишко. Туфли самые дешевые, к тому же – ношеные-переношеные. И дед у них одет был соответственно.

– Странно, – пожала плечами Инна. – Выходит, военный отставник позволил бы мужу своей дочери не работать, ей самой тоже не работать, но при этом наплодить четырех детей и не знать, чем их накормить? В семьях военных обычно такого разгильдяйства не случается.

– Я так понял, что у нашего отставника что-то там с сосудами головы было не в порядке.

– В каком смысле?

– То ли последствия травмы, то ли наследственное, но дядька был, как бы это поделикатней выразиться… В общем – не совсем в своем уме.

– Что, совершенно ничего не соображал?

– Нет, кое-что соображал, конечно. Но, по словам его дочери, отец часто убегал из дома. То ему почудится, что дивизию нужно по тревоге поднимать, то еще чего. Раз или два раза в год отставник лежал в больнице. Но большой разницы в его поведении не было. Что до больницы куролесил, что после.

– А он не был агрессивным?

– Как ни странно, нет!

– То есть не могло случиться так, что дед набросился на кого-то, тот человек дал ему сдачи, но сгоряча не рассчитал и убил деда?

– Ножом в живот в целях самозащиты?

– Ну, мало ли как дело могло повернуться…

– Нет, – покачал головой Евдоким. – Дочка клялась, что отец ни на кого не нападал. Потому они его и в психушку не сдавали, что для окружающих он не был опасен. Только любил покомандовать.

– А если его приказы не выполнялись, то злился и набрасывался с кулаками на неподчинившегося? – спросила Мариша.

– Говорят вам, нет! Не было такого. Дочка говорит…

– Мало ли, что она там говорит, – перебила Мариша. – Это еще проверить надо. Лично мне версия, что дедуля гулял по садику, а потом набросился на какого-то человека, кажется очень даже перспективной. Некоторые чокнутые бывают в момент обострения болезни такими злобными, что так и хочется их ножом ткнуть.

– А почему на какого-то? – пробормотала Инна. – Мы же знаем, что убитого ко льву затащил Кирилл. Значит, он его и ножом ткнул.

– Он или не он… В клетку-то зачем труп тащить?

– Чтобы подольше не нашли.

– Тогда бы в кусты сунул, – вмешался Евдоким. – У нас много кустов на территории зоопарка растет. И строительные отходы до сих пор не вывезли. Они уже давно у нас лежат. Чем не место для трупа?

Мариша молча пожала плечами. На всякий случай она записала имя и фамилию сумасшедшего отставника. А также дом, где он жил.

Со вторым покойником было сложнее. Его до сих пор никто не опознал, хотя фотографию показали по всем телевизионным каналам, кроме того, фото напечатали некоторые газеты. Но все напрасно. Никто не признал в покойном своего отца, друга, мужа или просто знакомого.

– Он что, не из нашего города?

– Трудно сказать. Сами знаете, никаких документов при покойном обнаружено не было.

– А отпечатки пальцев?

– Менты сказали, что по их картотекам он не проходил. Стало быть, перед законом этот человек чист.

Странная история. Очень странная. Выходило, что Кирилл напал на пожилого отставника, убил его, а потом спрятал труп в клетке со львом, прекрасно сознавая, что не позднее завтрашнего утра тело обнаружат и поднимется страшный шум.

Подруги искренне недоумевали. Все действительно выглядело очень странно, потому что и убийца, в свою очередь, оказался жертвой. Но кто же убил Кирилла?

– Этот Кирилл – весьма подозрительный тип.

– И не говори.

– Во-первых, откуда у него деньги?

– Адвокат…

– Не верю. Не верю, что адвокат постоянно снабжал его деньгами.

– Но Кирилл так сказал своим родителям.

– Обманул! Деньги у него появились из другого источника.

– Ну допустим. А что еще ты против него имеешь?

– Во-вторых, он уголовник. Сидел сначала в СИЗО, потом на зоне. Значит, кое-какие криминальные знакомства у него обязательно должны были остаться.

– А в-третьих?

– В-третьих, нужно выяснить, зачем Кирилл начал коллекционировать трупы и зачем распихивал их по клеткам с животными.

– Да, в клетку с шакалами не так-то просто засунуть труп, – сказал Евдоким. – Там очень тесно. Я убирался, так что знаю. Да и шакалы, наверное, путались под ногами.

– А в клетку ко льву, выходит, раз плюнуть? – съехидничала Инна.

– Гораздо легче. – Евдоким не отреагировал на ее сарказм. – Я и у львов убирал. Поэтому могу сказать, что наш Прайм к людям ласковый, словно котенок. Да еще трусоват. Если видит чужого в своей клетке, старается подальше в угол забиться.

– И никогда не нападает?

– Если глубже в клетку пройти, тогда нервишки у него сдадут, конечно. Может и броситься. Но Кирилл далеко не пошел. Он нрав Прайма хорошо знал. И труп оставил у самого входа. Просто открыл клетку, тело туда засунул, потом клетку закрыл.

Вот так и получалось, что вся эта история тем или иным образом крутилась вокруг Кирилла. Зачем-то он притащил в зоопарк тело отставника, жившего по соседству. Потом труп раздетого неизвестного гражданина. А в третью клетку лег сам. Очень странно.

– Слушайте! – осенило Маришу. – А вдруг это он сам?