Будь Рикхард моложе и неженат, я бы решила, что лорд Лангер хочет женить его на какой-то своей родственнице. Я даже помню, что… кажется… Рикхард был помолвлен с его сестрой, но что-то не сложилось, Рикхард женился на принцессе. Я помню, об этом говорили все. Но сейчас, пусть та сестра давно замужем… Есть ведь что-то еще?

Наверно, это и не мое дело тоже.

Но мне некуда отступать.

– Буду иметь это в виду, Ваша Светлость, – сказала я. – Только, пожалуй, предпочту скорее нарваться на ваш гнев, чем на гнев императора. Он приказал мне остаться. И я обязана подчиняться ему.

– На что ты надеешься?

– На утренний кофе, – сказала я. Невольно улыбнулась. Чуть безумно.

Да, безумие, на самом деле. Все это слишком нереально, чтобы меня напугать. Я, наверно, не до конца осознаю… но это и к лучшему.

И к черту.

Моя жизнь никогда не была безопасной и простой. Я привыкла.

И так хочу еще хоть раз заснуть у Рикхарда на плече.

К шести вечера он не пришел. И к семи тоже.

Смешно… но я не находила себе места.

Разве император чем-то обязан мне? У него дела, у него другие интересы.

В девять – я все еще ждала его, сидя у окна. Как ревнивая жена. Что мне еще оставалось?

А завтра ведь он уедет, мне нужно подумать, чем заняться одной. Сходить, купить книги? Рикхард тоже оставил мне деньги на расходы, я вполне могла бы. Подумать, чем я буду заниматься через месяц. Я даже не знаю толком, готова ли я поверить в земли и титул. Нет, у меня нет оснований не верить Рикхарду, если он сказал, то так и будет. Но это как-то слишком для меня. Дочь рыбака, который не всегда мог сводить концы с концами, которой приходилось неделями голодать…

В любом случае, моя жизнь изменилась, я не вернусь назад.

Но мне нужно знать, что я буду делать, если Рикхард не придет.

Он сказал – квартира оплачена на месяц. Деньги есть… и даже на те пирожные есть… хотя пирожные я вряд ли покупать буду, это баловство, а мне надо планировать завтрашний день. Я не привыкла к пустым тратам.

Насколько самостоятельной может быть одинокая женщина? Без образования куда я пойду? Посудомойкой? Нет. Как ни цинично, но даже мадам в борделе было лучше – больше денег и меньше работы, и даже Миклош не самое большое зло, к нему я привыкла, и знаю женщин, у которых мужья ведут себя хуже.

Нет, я не вернусь, конечно.

Но нужно решить, как быть дальше. Решить, как быть без всякого титула, вот просто с тем, что у меня есть сейчас.

Из меня вышел неплохой управляющий, я научилась разбираться в счетах, в бухгалтерии. Но если искать работу – кто захочет взять женщину без рекомендаций, да еще с таким прошлым? А скрывать… что я скажу?

В одиннадцать я решила пойти спать.

Он не придет сегодня. Мало ли, какие дела…

Но долго лежала, не могла уснуть. Никак, хоть убей…

Уже за полночь, поняв, что ничего не выйдет, я зажгла лампу. Днем нашла в шкафу потрепанную книжку: «Путешествие мистера Томаса на край земли», ну, хоть что-то. В любом случае стоит читать, хотя бы для практики. Я научилась, но все еще читаю медленно, а уж когда пишу сама – делаю кучу ошибок.

Я взяла, но не успела.

Постучали в дверь.

Я вскочила, и как была в ночнушке, побежала.

И постучали снова. Тихо, так осторожно.

– Мэр…

Рикхард.

У него ведь тоже есть ключ. Не может не быть.

Я открыла.

Он стоял на пороге, какой-то уставший и хмурый. С коробкой конфет в руках.

– Я ведь не разбудил тебя? – спросил он. – У тебя горел свет.

– Нет. Заходи. Я не сплю так рано.

Что-то случилось?

Он протянул мне коробку.

– Держи, это тебе. Я ведь обещал шоколад.

На его лице мелькнула улыбка – быстрая и какая-то формальная. Ему было не до улыбок. Он все еще стоял в дверях, глядя даже не на меня, а куда-то сквозь, слишком в своих мыслях…

– Спасибо, – сказала я. – Но ты ведь не ради конфет пришел.

Он фыркнул и, наконец, глянул мне в глаза. Шагнул внутрь.

– Прости. Я ненадолго.

Он прошел в гостиную, сел на диван.

Я тихо подошла и села тоже – в кресло напротив. Я готова выслушать. Ему не ласки нужны сейчас, не заигрывания, а собеседник. Что-то ведь случилось, нехорошее, и это все равно не даст покоя.

– Что-то случилось? – спросила я.

Он покачал головой.

– Я знал, что ты ждешь меня, поэтому должен был прийти. Хотя теперь сам не знаю, что сказать. Конфеты принес… Меня потом дня два-три не будет, я уеду. Наверно, неправильно было бы просто исчезнуть… особенно, после того кофе сегодня утром. Мне очень хорошо с тобой, Мэр. Правда. Действительно хорошо…

Сердце кольнуло.

– Но ты больше не придешь?

Он моргнул, дернулся едва заметно.

– Приду, – сказал уверено. – Я, наверно, уже не смогу забыть тебя, взять и… сделать вид, что не было. И… ты не думай, все наши договоры в силе, ты получишь все, что я обещал. Просто время не очень удачное для наших встреч.

Что-то случилось.

Я ждала. Он скажет сам, он теперь уже не сможет не сказать.

Выдохнул, словно собираясь с духом.

– Мы играли в поло сегодня днем, – сказал Рикхард, он чуть наклонился вперед, опираясь локтями о колени, глядя перед собой. – Моей жене стало плохо. Я думал сначала – обморок, на жаре, она устала… Это не обморок. Мы отвезли ее домой, я просидел с ней весь вечер. Нет, я… У нас давно уже у каждого своя жизнь, мы никогда не любили друг друга… дело в не в любви. Но… шестнадцать лет. Трое детей, – он поджал губы, долго молчал, я не мешала ему. – Хонрад говорит, у нее такие обмороки все чаще в последнее время. Я бы заметил, если бы хоть немного чаще был рядом. Я видел пару раз, но как-то не придал значения. И до Галендара, – он вздохнул. Глянул на меня. – Такое было. Прости, Мэр. Наверно, не стоит все это… Зачем тебе?

Я покачала головой.

– Именно за это ты и платишь мне. Чтобы я слушала. И я послушаю, не беспокойся.

Он невесело усмехнулся.

– Осталось понять только, зачем это мне. Я сегодня уже наговорился. С Хонрадом. Удивительно, он уже почти взрослый, я даже не заметил, как он вырос. Хонрад говорит, все это из-за меня. Нет, я понимаю, он всегда был привязан к матери и сейчас в нем говорит обида. Но, отчасти, он прав. Я всегда был плохим мужем и плохим отцом. Все это копилось годами – неудовлетворенность, обиды, все это давит… И сердце, и вообще… – он нахмурился. – Когда мы поженились с Бергой, ей было шестнадцать, мне восемнадцать лет, наш брак был политическим жестом. А она… она была хороша. Юная, нежная, чуть наивная, с огромными синими глазами. Я был восхищен, даже пытался завоевать ее любовь, по-мальчишески неуклюже… Но она ясно дала мне понять, что моя любовь ей не нужна и неприятна. Ее долг – быть со мной, но не стоит лезть к ней в душу. Я пожал плечами, не стал настаивать и пошел завоевывать других. Она ведь была тогда почти ребенком… я сейчас смотрю на Хонрада и понимаю, что всего на год… она была почти такой же, как он сейчас… Она ведь нравилась мне, и прояви я чуть больше настойчивости… Сейчас, наверно, уже не важно, кто виноват. Ничего не вернуть.