— Ты куда, Такаги? — спросила Кацуми. — Хочешь прогулять?

— Вообще-то иду на другой урок, — я огляделся. — А чего, никто не пойдет?

Никто не собирался уходить. Наоборот, спрятали учебник по истории, а достали другой.

— Мы всегда занимаемся в этом классе, — сказала Кацуми. — Никуда не уходим… Ты что и это забыл?

Я замялся.

— Утида-сан, мы бы хотели показать тебе новый журнал моды. Не уделишь ли ты нам время? — мило улыбаясь, прокурлыкала девушка, которая пускала лягушку.

— Да, Миура-сан, что ты хотела показать?

Ещё три девушки окружили парту Кацуми и отгородили её от меня. На меня принципиально не смотрели. Делали вид, что меня не существует. Хм, похоже, что бумажная лягушка принесла мне бойкот. Ну что же, не совсем плохо, если учесть, что мне сейчас пока больше не хотелось ругаться.

Что же, если остаемся в этом классе, то хорошо. Я бросил сумку на место и прошелся по классу, разминая плечи и шею. Суставы похрустывали, подмышками вспотело. Мда, надо будет конкретно заняться этим телом, чтобы привести его в форму. Молодой организм быстро справится с жиром. Это взрослым его тяжело сгонять, а вот молодежи гораздо легче.

Проходя мимо замеченного ученика, я прошипел:

— Я знаю, что это ты натравил на меня хулиганов из Хино-хеби-кай. И тебе это с рук не сойдет…

Тот вздрогнул от неожиданности, сверкнул на меня глазами, но промолчал. Что же, появившаяся на лице бледность сказала гораздо больше слов. Я мило улыбнулся и отправился обратно, к своей парте.

Следующим уроком была алгебра, за ней география, а перед обедом естествознание. Приходили учителя. Мы здоровались, садились, отвечали. Вернее, отвечали другие, а я упорно штудировал историю. Нужно было узнать как можно больше, чтобы опозориться как можно меньше.

Меня слегка удивило, что обедали тут прямо в классе. То есть привезли на подставках еду, ребята накладывали себе порции, а кто-то даже пошел за добавкой. Меня продолжали игнорировать, а на протянутую тарелку не обращали никакого внимания.

— Да и хуй с вами, — выругался я и вытащил из сумки купленные утром колбаски, в очередной раз порадовавшись собственной предусмотрительности.

На геометрии я добил учебник по истории. Ну что же, в принципе не всё так плохо, как думалось. Магия в Японии основывалась на соединении техник и боевого духа. При этом то или иное боевое колдовство достигается правильной постановкой рук, ладоней и пальцев в одном из девяти символических сечений. Кудзи-кири, как тут его называют. Оно состоит из таких понятий, как: сила, энергия, гармония, исцеление, интуиция, осознание, величина, созидание, абсолютность.

Мда, вот запариться бы да разузнать всё поподробнее… Разбудить в себе этот самый боевой дух… Да и подмять школу под себя.

А что? Наглости не занимать, нахальства тоже куча. Что силой и колдовством пока обделен, так это можно прокачать. Главное, чтобы были мозги. Вот меня через урок ждали две стрелки, а у меня в кармане была горсть стыренной соли. Во внутренний карман пиджака положил ещё остро заточенный карандаш. И в голове отложились знания о ритуальном поединке, когда самурай может вызвать другого на поединок, а посторонние не полезут, иначе нанесут оскорбление другу. Вот и всё — я уже готов к стрелке.

После колокольного звона Биг-Бена я отправился на улицу. Меня ждало очередное приключение.

— Ты Такаги? — подошел невысокий щуплый парень, стоило только выйти из дверей.

— Нет, он идет за мной, — беспечно отмахнулся я и пошел дальше. — Вон тот здоровый…

— Не пизди, иди за мной!

— А ты хуйню не неси. Если отыгрываешь шестерку, то не дерзи, а веди себя вежливо, — отрезал я. — Если знаешь мою фамилию — хули спрашиваешь?

— Вежливо с хинином? Да ты совсем с ума сошел. Если тебя эти двое не убьют, то я на ремни порежу.

Я смерил презрительным взглядом засланца. Вот таких обычно засылают при сходке стенка на стенку. Выйдут, потявкают, быстренько получат законных пиздюлей и потом ходят с гордо поднятой головой. Они же начали драку, они герои…

— Веди, — цыкнул я зубом.

— Иди впереди.

— Пристроиться хочешь, любитель мальчиков?

Я таки добился своего — щуплый вспыхнул маковым цветом и занес руку для удара. Выведенный из себя противник уже наполовину побежденный противник. А этого чуть ли не трясло от негодования.

— Хочешь быть отчисленным из школы? — мило улыбнулся я. — Давай, ударь меня в таблетку…

Щуплый с трудом выдохнул. Сейчас он так сильно напоминал разъяренного сеньора Помидора из мультика про Чипполино, что я даже пожалел об отсутствии лука под рукой. Какие же они тут все нервные…

— Я пойду рядом, — просипел щуплый.

— Только за ручку не держись, а то подумают о нас плохое. Мне-то падать ниже некуда, а тебе ещё с этим жить.

Засланец дышал так тяжело, что я даже забеспокоился — как бы его "Кондрашка" не хватила. В таком-то возрасте. Спиной я чувствовал обжигающие взгляды других школьников. Похоже, что о моей стрелке было известно большинству населения школы. Что же, чем больше, тем лучше. В голове сформировался план и этому плану нужны зрители.

Мы вышли за белую ограду. Засланец повернул направо. Через сто метров мы пришли на место грядущего побоища. Тут пах рыбой каменный тупик, где разгружались машины. Руками школьников и учителей на стенах нарисованы веселые бабочки, большие цветы, небо и даже радостное солнце. Прекрасное место для получения пиздюлей.

Около пятнадцати учеников кучковалось неподалеку от черного входа. Четверо из них курили. Остальные молчаливо смотрели на нас. Позади я услышал гомон — то собирались зрители. Ну что же, я сделаю вам шоу…

Молодые, ранние, мало нюхавшие жизни, но уже злые и голодные до власти. Эх, Изаму-Изаму, если смотришь на меня сверху, то лучше отвернись. Вряд ли это тебе понравится. Но горькую пилюлю лучше проглотить сразу, не разжевывая и уж тем более не рассасывая.

— Вот он, я его привел, — толкнул в плечо засланец.

Больно толкнул, костяшками. Я сдержался. Мне ещё предстояло сегодня сдерживаться, так что отнесем этот толчок на разминочный удар.

— Это я его привел, а он меня вообще в другую сторону тянул. Хотел сакэ угостить и роллами накормить, — хмыкнул я, широко улыбаясь.

— Плебей, ты посмел вызвать на бой меня, сына рода Кобаяси! — с пафосом, от которого сводило скулы, проговорил чувак, который утром метал в меня лезвие морского меча.

— Да, это я! А ты привел с собой друзей, чтобы они тоже это услышали? Тебе нравится унижаться? Если так, тогда я тебя сейчас таким трехэтажным матом покрою, что обтекать неделю будешь!

— Ты, сын рабыни, — прошипел сын рода Кобаяси. — Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне?