– Что молился?

Я кивнула.

– Из-за самого слова?

Господи, твой ангел самый умный и потрясающий на всем белом свете!

Да! Я часто-часто закивала и облизнула пересохшие губы.

– Хочешь пить?

Да!

– Пойдем. – Май поднял меня и вынес из душа.

Обнаженная, мокрая, перепуганная, с готовым вылететь из груди сердцем и подступившей к горлу тошнотой, я оказалась в комнате на кровати, где мне принесли стакан воды, полотенце и одежду, вытерли, затем одели и уложили под одеяло.

– Ты не при чем, – сипло пробормотала я, когда приступ начал отпускать. Май взял меня за руку и погладил тыльную сторону ладони.

– Меня слово не пугает само по себе. – продолжила я, наблюдая за его руками и наслаждаясь теплом его пальцев. – Просто очень много всего сразу, а оно довершило, наверное. И это тело так реагирует. Я не всегда контролирую.

– Всего сразу? – Бирюза тревожилась за меня, но отступать, оценив масштаб трудностей с избранницей, точно не собиралась.

– Людей у меня дома. Близости.

Лицо Мая, и без того озабоченное, совсем помрачнело. Я поспешила пояснить:

– Ты не при чем! В моем мире любая привязанность означала неизменную боль, предательство, равнодушие и всякое такое… Ну, вот я и научилась прятаться…

– Быть отшельницей, – мягко перебил меня Май.

– Ага, – вздохнула я. Понял. Не обиделся. – Я прорабатывала с психотерапевтом, и сильных приступов больше не бывает, но слабые все равно изредка возникают. Кажется, они насовсем со мной.

Ангел сел в изголовье, положил маленькую подушку себе на колени и подал мне знак. Я послушно устроилась сверху с ладонью под щекой. Его пальцы начали медленно и очень нежно перебирать мои волосы, поглаживать шею и плечо.

– Так выглядит слабый?

– Нет, – лениво пробормотала я, его действия убаюкивали. – Это средний. Первый раз за четыре года.

Не хотелось, чтобы он думал, будто я какая-то неуравновешенная истеричка, которая боится всего того, что у нормальных людей вызывает счастье. Хотя, я, наверное, она и есть, если оценивать реальность объективно. Но все равно, он чудесный! Не хочу, чтоб уходил!

Пружина внутри расслабилась, и я прекратила ее чувствовать, тошноты больше не было, силы вернулись. Да, вообще, по-моему, от его рук прошло все.

Я повернулась на спину и взглянула на Мая.

– Спасибо.

Он удивленно поднял брови.

– За что?

Я пожала плечами и против воли заулыбалась собственной нелепой, шаблонной формулировке.

– За то, что ты есть.

Удивление на его лице превратилось в беззащитность и светлую смущенную улыбку.

Got me feeling easy…

Не знаю, сколько я лежала вот так, на коленях Мая, наслаждаясь лаской теплых сильных пальцев, что путались в моих волосах, мягко массировали виски и шею и плечи, – по моим ощущениям не меньше часа. И все это время мы молчали. У меня не было желания говорить, а он совершенно точно не испытывал от тишины никакого дискомфорта. Пребывая в расслабленной полудреме, сама не заметила, как начала накручивать на палец ткань его термобелья. Вытянутые колени теплых штанов вполне позволяли эту вольность. Май хмыкнул, и я поспешно убрала руку.

– Прости, – шепот получился смущенным.

В ответ он выдал еще более отчетливый смешок и что-то вроде «вау».

– Что? – Я открыла глаза и сфокусировалась на его улыбающемся лице.

Май засиял.

– Первый раз получилось тебя смутить.

Я удивленно подняла брови, и сама почувствовала, что да, действительно, впервые.

– Ты всегда такая уверенная, опыт…ная, – ангел замолчал на секунду, подбирая эпитеты, и одновременно слегка краснея. – Приближаться к тебе волнительно.

Волнительно? Я озадаченно изучала голубые глаза. В смысле страшно? Но вслух спросила иначе:

– Почему?

Май неопределенно дернул плечом.

– Очень хотелось понравиться. В первый раз не понравился.

Ангел, я же пояснила, что именно произошло в тот день. Или тебя так сильно зацепил именно мой побег?

– Май, – обратилась я, влекомая интересной догадкой. – Ты говоришь все, что думаешь, правда?

– Ага. Это правильно.

Не сомневаюсь, сладкий.

– А тебе девушки до меня хоть раз отказывали?

Каштановые брови сначала сошлись на переносице, а потом встали беззащитным домиком.

– Не знаю. Нет, вроде. Надо подумать.

Значит, не отказывали. Выходит, девушкам все-таки плевать на нелепый флирт и забавную одежду.

– Честно говоря, – Май от напряжения даже губу нижнюю прикусил, глядя куда-то поверх моей головы и хмурясь, – как-то все просто было. Ну, у меня всего два раза отношения были: в школе и еще в двадцать. И само собой все.

Бирюза вдруг сосредоточилась на мне:

– А у тебя?

Черт!! Кто меня за язык тянул?

– Что у меня?

Глупая попытка избежать неудобного вопроса ангелу заметно не понравилась, но только он собрался с суровым лицом выяснить, что именно я хочу скрыть, как из гостиной донеслась трель смартфона.

– Значит так, – деловито и, надо отметить, довольно нагло проговорил Май, приподнял меня, переложил на подушку и встал. – Я сейчас вернусь. А ты пока придумай, как расскажешь мне про бывших парней безо всяких наводящих вопросов с моей стороны.

От возмущения я аж приподнялась на локтях и сверлила взглядом спину главнокомандующего, пока он спальню покидал.

Тоже мне, архангел! Неужели, скрытое внутри пламя страстей касается не только секса, но и отношений в целом? Или нет? Неужели, я попала в эту чудовищную ловушку собственной покалеченной головы, о которой предупреждает любой учебник психологии?

Я перевернулась на живот, обняла подушку, погрузила в нее подбородок и задумалась. Нет. Все-таки, нет. Меня инстинктивно пугает любой намек со стороны окружающих на агрессию или давление, а Май даже со своим дурацким заявлением «жениться хочу» объяснился. Тут его спровоцировало желание выяснить, что я скрыть хочу, на фоне уязвленного самолюбия «в первый раз не понравился». Единственный вопрос: откуда у совершенно здорового парня такая трещина в душе? Не то, чтобы большая или критичная, но довольно болезненная.

Из гостиной донеслись обрывки диалога. Я прислушалась.

– Сыночек, а как же ты домой потом доберешься?

– Ма-ам!