разрывов. Пробоина была двойная — стенки вагона и кусок брюха призрачного поезда, откуда внутрь светил слепящий, отраженный от снега, свет. Края раны фобоса дергались, пытаясь срастись — это прям чувствовалось, вагон натужно гудел от потугов призрака закрыть брешь.

Но в центре вагона стоял Гидеон. Раскинул руки, закатил глаза и наспех читал молитву. Его пошатывало, вокруг глаз расползались темные синяки, кожа натянулась, подчеркивая кости и изгибы черепа, а из носа текла кровь. Но он продолжал шевелить потресканными бескровными губами и бормотал какие-то свои: «…крэдо ин унум… эт витам вэнтури…»

Стражники, один помятее другого, шатаясь, плелись к дыре и просто выпадали наружу в снег. Там их уже кто-то подхватывал и оттаскивал в лес. На ногах только Флинт и носатый, с которым мы как-то поцапались. Они помогали тем, кто идти уже не мог. Подтаскивали к бреши и как мешок с картошкой выкидывали из вагона.

Банши сидела на полу и на каком-то бешеном автомате мастерила фальшфейеры. Лицо серое, сосредоточенное, губа прикушена и только руки мелькают в воздухе. Открыть, пересыпать, собрать, потрясти, поджечь и кинуть за спину в дальнюю часть вагона, чтобы хоть как-то помочь Гидеону.

Гидеон прервался всего на пару секунд, мне кивнуть да эликсир выпить, а дыра в стене, как на гормоне роста, уменьшилась почти на метр. Но как только он продолжил окрепшим голосом, задрожала и чуть расширилась снова.

Я убедился, что Олеся с домочадцами потянулись на улицу и, проскочив мимо Гидеона, побежал вперед, искать Захара и спасать «буханку».

— Матвей, стой! — крикнула Банши, с трудом подняв на меня голову. — Я тут сделала кое-что, возьми бонбоньерку. И факелы прихвати. А еще в моторке запас полыни. И будь аккуратней, там фильтр короткий.

Бонбоньеркой оказалась жестяная коробка из-под шоколадных конфет с покоцанным рисунком и надписью: «Шоколадъ „Дети шалуны“» и, действительно, коротким фитилем — не больше двух сантиметров, торчащим из дырки на боку.

«Мммм, Рамонская фабрика конфет и шоколада, обожаю их. Всегда заказывал из Воронежской губернии…» — причмокнул Ларс.

«Чуйка говорит, что твоей даме сердце не понравится эта начинка…» — хохотнул Муха.

«Да, что ты понимаешь, деревенщина? Я покажу тебе, как за дамами ухаживать…» — появилось ощущение, будто профессор гаденько улыбнулся и потер ручки: «Матвей, поднажми! Мы идем спасать мою даму!»

Не просто идем, уже бежим, скача между вагонами. Коробку с адской «конфеткой», а я был уверен, что Банши фигню не предложит, запихнул за пазуху. В каждую руку взял по горящему фальшфейеру и бросился вперед. Чувствовал, что с «буханкой» что-то происходит — аура деда, как сошедший с ума дискотечный шар, переливалась от бледно-фиолетового до кислотно-зеленого цвета, и еще какой-то огонек трепетал внутри в буйстве красок. Плюс бледная на этом фоне заплатка, в которой я признал Захара. Значит, жив еще, железяка!

В пассажирском вагоне на меня попробовала накинуться какая-то тварь, но получив факелом в морду, шипя и плюясь отползла под лавку. Ловить ее я не стал — глаза слепило от яркого света, казалось, что я выжигаю всю атмосферу вокруг себя. Факел искрился, как бенгальский огонь, щипал руки и так сильно вонял полынью, что даже Муха с Ларсом продолжали свою перепалку, гундося и зажимая носы.

Я выскочил на первую платформу с моторками, надеясь, что на свежем воздухе станет легче дышать. Но нет. Над головой широким куполом растекались внутренности монстра. Плотная серая масса, отдаленно напоминавшая холодец. Полупрозрачные куски с сеткой то ли костей, то ли хрящей и красными жилами, между которыми, как в янтаре застыли, черные очертания монстров. Маленькие «куклы», худые силуэты с капюшонами, клопы и прочая не до конца сформированная мерзость.

Ближе к концу платформы, практически над пикапом, «тело» призрачного поезда сужалось, желеобразная масса загустела, превратившись почти в двухметровую цельную костяную пластину. А там уже расширялось обратно.

«Черепушка пошла…» — предположил Муха.

«Скорее наружный затылочный выступ, а вот там дальше… это если он лежит, вытянув морду, то это глотка…» — начал умничать Ларс, но Муха его перебил.

«Так, я так и сказал — черепушка, и надо этот найти, мужжичок — вона я его вижу, где клопяра в янтаре застыл! Туда и шарахнуть, чтоб глаза аж на жопу последнего вагона натянулись!»

Клопяра под потолком действительно застыл ровно над «буханкой». Черно-коричневый паразит застрявший под «кожей» желеобразной шкуры поезда. С потолка, продолжением лап клопа к «уазику» тянулись красные отростки. Целая сеть, похожая на корневище дерева, расширялась, пуская все новые отростки, скребла по крыше и обступала со всех сторон, затягивая в пучок.

Я заметил Захара, откинувшегося в отключке на водительском сидении. Голова запрокинута, а сквозь паутину трещин на лобовом не понять, жив ли еще. Но аура теплится, дрожит, теряет свет, но подрагивает в такт сердечному ритму. На пассажирском сиденье застыл призрак незнакомой мне старушки. Не божий одуванчик, а видно, что дама с характером, пусть и близка к обмороку, но в глазах блестят молнии.

Дед как-то почувствовал меня! «Буханка» разродилась звуками — загудел клаксон и двигатель пошел на перегазовку, а по кузову побежали искорки молнии. Даже Захар встрепенулся, как после удара кардиостимулятором. А потом его стало мотать по салону, когда «буханка» натужно задергалась, раскачиваясь и пытаясь вырваться из цепей. Как минимум одно колесо уже было свободно, но остальные пока еще держались.

«Господа, давайте разберемся…» — такого недовольно-обиженного тона у Ларса я еще не слышал: «На каком основании моя дама сердца в руках этого дикаря?»

«Ларс, даже в моем мире, у кого тачка, тот девчонку и катает…» — аура старушки сливалась с моторкой, как у «жителя» душелова. Удивительно, но если Олеся в бабушку пошла, то свой собственный генератор молний нам пригодится. «Не отвлекайся, сейчас будем клопа давить!»

Я сосредоточился, быстро прогнав перед глазами сценарий того, что хочу сделать. Послал сигналы фобосам — проверка системы на готовность.

Первый шаг — размахнуться и метнуть финку в клопа.

Сделано.

Нож пробил «холодец», перебив по пути парочку отростков, и застрял, не достав до паразита.

Второй шаг — сдвоенная атака Ларса и Мухи — протащить финку, вскрыв и прорезав щель, достаточную для закладки бонбоньерки.

Сделано.

Рукоятка финки дрожала, норовила выскочить, а стенки «холодца» практически моментально стягивались обратно.

Третий шаг — запалить фитиль и заложить бомбу. Поддать броску импульса и энергии смачного Мухиного апперкота.

И не дожидаясь результата, срочный выход на сцену мэйна.

Грубая сила — много грубой силы: сдвинуть пикап с платформы, дать