– Да верю я вам, верю… – задумчиво молвил мент. – Тут, между прочим, «Урал» неподалеку от Февральска обнаружили, почти по радиатор снегом заметен. Машина без водителя, явно брошена. Сейчас пробиваем, что за «Урал» и на ком числится. Я так думаю, что никакие это не бомжи. Для них такое слишком рисково. Наверное, какие-то залетные. Угнали с отстойника грузовик, прилетели к нам на гастроли, сейчас в нашем поселке покуражатся – и свалят на товарняке. Ищи их потом. А у меня процент раскрываемости слетает, потом от начальства втык получу, сам понимаешь.

– Предлагаешь мне, кроме тигра-убийцы, еще и бандитами заниматься?

– Да уж сами как-нибудь… Да, Каратаев, хорошо, что напомнил. Ты от меня разрешение на отстрел того тигра хотел, – достав из кармана сложенную вчетверо бумажку, мент аккуратно разгладил ее не гнущейся от мороза ладонью, протянул охотнику-промысловику. – Вот тебе разрешение.

– «Я, начальник районного отдела внутренних дел городского поселка Февральск Хабаровского края капитан полиции Прелясковский О. Н., санкционирую отстрел дикого таежного зверя (тигра), который в нарушение действующего законодательства Российской Федерации нагло поедает жителей Февральска…» – начал было читать Миша, но тут же отложил бумагу. – Гражданин начальник, ты это разрешение можешь в своем ментовском сортире повесить. Цена ему – пять копеек в базарный день. С каких это пор лицензии на отстрел зверей, занесенных в Красную книгу, у нас РОВД выписывает? Это незаконно.

– Да достал ты меня со своей законностью! – неожиданно обозлился правоохранитель. – Тебе что – и этого мало? Подписи моей недостаточно, печать не устраивает? Или прикажешь специально в Хабару ехать, чтобы для тебя разрешение по всей форме выбивать? У нас тут тайга, а не какая-нибудь Москва! Все, бери, бери, пока я добрый… И не забывай, что лицензию на охотничье оружие тебе тоже в нашем РОВД выписывают. И не разрешительный отдел, которого тут отродясь никогда не было… и, надеюсь, не будет. А лично я. Ладно, – Прелясковский красноречиво взглянул на стол и, грузно поднявшись, расшаркался перед хозяйкой со всей галантностью, на какую был только способен. – Татьяна! Поздравляю тебя с Международным женским днем. Как грится, желаю всего самого-самого… Здоровья там, бабла побольше, работы поменьше и всего такого прочего. А хороший мужик у тебя уже есть.

После этих слов незваного гостя волей-неволей пришлось пригласить к столу. Дважды повторять не пришлось. Прелясковский тут же налил себе стакан водки и, выпив, нацелил вилкой в самый аппетитный кусок копченой медвежатины. Ел он жадно, быстро и неряшливо – Миша с трудом удерживался, чтобы не выставить мента из квартиры. Водка в графинчике быстро закончилась. Вот Тане и пришлось идти к соседям, одалживать питьевой спирт.

– А хорошую бабу ты себе присмотрел, – подмигнул главмент Февральска, когда хозяйка ушла. – Завидую тебе белой завистью… Был бы я помоложе – сам бы ей предложение сделал. Только вот знаешь – баб надо бить. Я бы каждую бабу посадил в мешок, привязал к балке и раз в неделю бил бы ее ломом. По два раза в день, чтобы лишнего о себе не возомнила. Так что и ты Таньку в черном теле потом держи, а то на голову сядет.

– Ты лучше своих баб в черном теле держи, – с чувством посоветовал Каратаев; весь Февральск знал, что капитан полиции Прелясковский регулярно избивает жену и обеих дочерей и даже не делает из этого никакой тайны.

– Что регулярно и делаю, – не без гордости ответил мент. – Да, Миша, еще один момент. Послезавтра зайдешь ко мне в райотдел. Со всеми, как говорится, документами.

– С какой это еще радости?

– Пришла телефонограмма из Хабаровска. Всем жителям, которые имеют на руках охотничье оружие, предписано явиться на инструктаж.

– Не могу послезавтра. Мне Таню надо в Хабару отвезти, прямо с утра. Лучше прямо сейчас и проинструктируй.

– Не положено сейчас, – голос правоохранителя зазвучал неожиданным металлом. – И вообще: тебе что, мои слова не указ? На зоне не научили начальство уважать? Сказано послезавтра – значит, послезавтра. Заодно и лицензию на твой карабин продлю… А-а-а, вот и Танька пришла. Ну что, надыбала спирт? Тогда наливай!..

* * *

Туши лося, с трудом отбитой у собачьей своры, огромной рыже-полосатой кошке хватило ненадолго. И это неудивительно: чтобы насытиться, матерому тигру требуется съесть несколько десятков килограммов мяса за один раз. К тому же зимой следует есть чаще и больше: и холод, и длительные таежные переходы сжигают драгоценные калории.

Туша закончилась, тигр вновь испытал муки голода. Можно было попытаться отыскать какую-нибудь таежную дичь, однако звери, которые могли стать добычей, попрятались по своим норам, да и густой снегопад мгновенно заметал все следы. Так что единственным шансом не умереть от голодной смерти становился Февральск. Ведь его обитатели отличались редкой беспечностью и практически никогда не оказывали сопротивления. А главное – на улицах поселка всегда можно было подстеречь добычу.

Выйдя из тайги, тигр остановился неподалеку от длиннющего бетонного забора, за которым нечетко прорисовывалось некое здание промышленной архитектуры с высокой дымовой трубой. И хотя территория за забором выглядела нежилой, чутье подсказывало таежному хищнику: в доме с трубой наверняка есть какие-то люди. А раз так – следует спрятаться где-нибудь поблизости и, затаившись, ждать своего часа.

Единственным укрытием от густого снега могла стать высокая ель метрах в двадцати от забора. Под ее лапами тигр и укрылся. Конечно, рассмотреть потенциальную добычу из-за густого снегопада отсюда было просто нереально, так что оставалось рассчитывать на слух и обоняние. А качества эти у амурских тигров развиты куда больше, чем у остальных таежных обитателей…

* * *

Начальник РОВД покинул гостеприимный дом лишь через полтора часа, когда на столе и в холодильнике не осталось абсолютно ничего. Однако домой не пошел – у него еще были дела в поселке.

Путь Прелясковского лежал в сторону кладбища на северо-западной окраине Февральска. Впрочем, «кладбищем» это можно было назвать лишь условно. Так уж получилось, что уже несколько лет в поселке не закапывали покойников в землю из-за высокого уровня грунтовых вод и, как следствие, опасности заражения водозабора. Исключение составляли лишь усопшие начальники, члены их семей и некоторые особо уважаемые посельчане. Стараниями краевых властей на закрытом кладбище был сооружен небольшой крематорий с колумбарием – длиннющим бетонным забором с глубокими нишами для урн. И хотя жители также умирали в Февральске исправно, основными клиентами крематория были бомжи; весной, после схода снегов, в окрестной тайге находили до сотни бесхозных трупов. Оплачивали их кремацию из поселкового бюджета, что давало невиданные возможности для откатов; иногда по документам кремированных бомжей проходило по несколько тысяч за сезон.

Директором и фактически хозяином крематория был китаец Ян Сунь, обосновавшийся в Февральске еще с середины девяностых и давно уже получивший российское гражданство.

Ян Сунь слыл в поселке человеком предельно загадочным. С автохтонами дружбу почти не водил, хотя и был со всеми подчеркнуто вежлив и корректен. С властями особо не корешился, хотя всем было понятно, что получить бюджетные деньги на строительство крематория с колумбарием без взяток и последующих откатов и распилов тут, в Приморье, практически нереально. Однако, по многочисленным слухам, Ян Сунь был едва ли не теневым хозяином Февральска и окрестностей. Он занимался и переправкой земляков-гастарбайтеров по стройкам всего Дальнего Востока, и контрабандой больших партий наркотиков, и браконьерской вырубкой леса, и поддельным спиртным, и скупкой цветных металлов. Говорили, что китаец обладает широкими связями с уголовниками всего Приморья. Многие утверждали, что за многими нераскрытыми преступлениями тоже просматривается рука Ян Суня.