— Но, это ведь был не Альф. Верно?

— Да, не наш Альф. Просто те события происходили одновременно с теми, что и у нас в деревне. В то время в одном домишке жила семья. Отец, мать и двое детей. Старший мальчик Ник и его младшая сестренка Эльза были очень дружны. Так вот, кто-то из местных жителей постучался к ним в дом. Никто не ответил. Тогда гость без приглашения вошел внутрь и увидел нечто отвратительное. Об этом если и говорят, то очень тихо и шепотом. Вспоминать никто не любит, да и стыдно.

Я внимательно слушал колдунью. Поленья в камине громко затрещали и стали выстреливать искрами.

— Так вот, отец семейства сидел обнаженный на кресле и пил крепкий эль. На кровати его сын Ник насиловал младшую сестренку. Девочка лишь тихонько плакала и совсем не сопротивлялась. Все ее лицо было разбито в кровь. Конечно, отца посадили, а мальчика закрыли в психушке. На этом фоне у него поехала крыша. Девочку тоже заперли в желтом доме, однако она так и не оправилась и вскоре выбросилась из окна.

Вода в котелке сильно закипела, и пена выплеснулась на огонь. Ведьма отложила кочергу и, взяв в руки длинную ложечку, помешала суп.

— Я не понимаю, при чем тут Альф.

— Тот мальчик, Ник, это и есть наш Альф. Врачи уверяли, что он абсолютно здоров и даже выпустили его на свободу. Этот проклятый получил имя Альф именно в психушке. Так его называли врачи, проводя аналогию с Альфредом. Они внешне были очень похожи. Как близнецы.

Ведьма сняла котелок с огня и направилась к столу. Я все еще был под впечатлением. Медленно допил свой чай и поднялся с кресла.

— Том, сейчас ты понимаешь, что ничего не кончено?

— Да, — согласился я, опускаясь на высокий стул, — однако, мне некуда бежать. Здесь вся моя родня, а в городе нет никого.

Ведьма поставила котелок на стол и стала разливать суп по тарелкам. Я молча наблюдал за ее неторопливыми движениями.

— Я могу помочь тебе, — прошептала она, — дать яд, который ты подсунешь ему в еду. Поверь, никто никогда не сможет обнаружить его в крови. Ни один врач, ни одна экспертиза.

— Да, но мы никогда не сидели за одним столом. Когда наедине, он ничего не пьет, не ест.

— Хорошо, — ведьма протянула наполненную тарелку супа, — принеси мне свой нож, я оботру его смертельным ядом, который вызывает мгновенную смерть.

Эта идея мне пришлась по вкусу. Во-первых, мне не придется убивать, а во-вторых, Альф умрет мгновенно. Никто не узнает, от чего именно. Меня никто не заподозрит.

— Хорошо, я согласен.

Глаза ведьмы заблестели.

— Не тяни с этим. Когда вернешься ко мне с ножом, все будет готово. Я сварю яд.

Мы стали заговорщиками, и это было странно. Неудачник и ведьма. Ничего общего, если не считать, что мы оба были нелюдимыми.

Я попробовал суп. Было невероятно вкусно. Пока я уплетал его за обе щеки, ведьма взяла мою чашку чая и вылила остатки на блюдце.

Поглощенная своими мыслями, она села напротив, у подсвечника. Яркий свет освещал то, что она увидела на блюдце.

— Чаинки сложились сердечком, это значит, что в далеком будущем тебя ждет любовь. Очень яркая и сильная. Но все может разрушиться в один миг. Если ты захочешь, то все вернется вновь. Твоя женщина не будет ничего решать. В этих отношениях будешь главным ты.

Ведьма замолчала, а я забыл про суп. Неужели она говорила о нас с Бертой? Но я и сейчас не знаю ответа. Ведь даже сегодня, спустя много лет, я все еще один. Но Паучиха никогда не ошибается. Значит, все еще между нами возможно? Но как? Ведь я готов умереть, и нож у меня на столе.

— На краю блюдца я различаю стаю птиц. Это значит, что ты переменишь свою жизнь и уедешь в другие края.

Забегая далеко вперед, я должен отметить, что так и произошло. Я действительно покинул деревню и близких. Начал новую жизнь, но сейчас не об этом.

— На дне чашки — раскидистое дерево. Люди признают твои таланты. Уважение и почет будут преследовать тебя, если ты поведешь себя правильно.

Еще несколько мгновений она вертела блюдце, после чего изрекла:

— Больше ничего тебе не скажу, пока рано знать. Но запомни, — и она зловеще посмотрела на меня, — когда случится непоправимое, ты будешь обязан прийти ко мне. Запомни этот момент, эти слова. Это очень важно.

Сказав это, ведьма поставила чашку и блюдце на стол. Выпрямившись, как ни в чем не бывало, предложила яблочный штрудель.

Я лишь замотал головой, отодвигая пустую тарелку. Есть больше не хотелось. Все мысли были только о предсказании.

Черт возьми! Что все это значит? Зачем она сказала все это? Теперь я буду думать об этом каждый день. Неужели мне и так нелегко живется, чтобы еще думать о том беспросветном, что ожидает впереди?

На сердце стало тяжело. Настроение вконец испортилось. Хотелось лечь спать и не просыпаться.

Паучиха направилась к двери. Там подняла с пола мою промокшую одежду, которую отнесла к камину.

— Подойди сюда, мой мальчик!

Я послушно подошел к ней и остановился у кресла. Она развернула мою куртку и повесила на плечики. Обувь поставила на подставку.

— Подойди ближе к огню, — ее тон не требовал возражений.

Я сделал, как она просила. Ведьма отошла на минуту сполоснуть руки. Когда вернулась, то произнесла:

— Твой голос все еще не вернулся к тебе? Ты скорей хрипишь, чем разговариваешь. Покажи мне горло.

Она внимательно оглядела мою полость рта. Затем, отступив на шаг, сказала:

— Твои родители показали тебя врачу?

— Да, — прошептал я.

— Ты принимал какие-нибудь лекарства?

— Один раз сполоснул горло настойкой трав, которую приготовила мать. Больше ничего.

— Жаль. Если бы твои близкие были бы более внимательными к тебе, то сейчас с твоим голосом все было бы хорошо.

Меня охватило отчаянье и страх.

— Неужели я всю жизнь буду хрипеть как старик?

Она погладила меня по голове и заглянула в глаза:

— Я не знаю. Возможно, что так и будет, и твой голос больше никогда не вернется. Но все-таки природа играет с нами в разные игры. Может случиться так, что в подростковый период все изменится. Твой голос вернется, но, каким именно он будет, не могу сказать. Может это будет грубый бас или, наоборот, легкий фальцет. Время покажет.

Стемнело. Дождь закончился. Пора было уходить. Но мне так не хотелось, аж до слез. Тем не менее, я оделся и направился к двери.

Колдунья на прощанье обняла меня словно своего собственного ребенка. Что-то тихо шептала над головой, иногда целуя в макушку. Я чувствовал ее любовь к себе. В тот момент я хотел, я мечтал, чтобы и моя родная мать вот так же сильно любила меня.