Но, по большому счёту, это значения не имело. Спрашивал-то я о другом.

— Как тебя зовут? Тебя, понимаешь?

— У меня больше нет имени.

— Это не ответ. Я же не с продолжением старухи разговариваю.

— Раньше меня звали… Нейфилой.

— Уже лучше, — улыбнулся я. — На тебе ведь нет рабской формации?

— Нет. Зачем бы госпоже тратить на меня могущественную волшбу? Я уже мертва.

— Выглядишь вполне живой.

— Ненадолго, — Нейфила провела пальцами по россыпи кристаллов, которая усеивала щёку, и продолжила тем же безразличным голосом:

— Мне незачем жить. Моя жизнь лишена смысла. В ней нет ничего, кроме предательств и боли. У меня больше ничего нет. Ничего и никого. Так что я всё равно что мертва. Когда-нибудь госпожа расправится со мной, и на этом всё кончится.

Предательство?

Похоже, не я один очутился здесь из-за козней так называемых близких людей. Но отвлекаться не стоило.

— Кто проживает на аванпосте?

— Сейчас здесь только госпожа, ты и я. Иногда приходят экспедиции, которые пользуются порталом на нижние слои Бездны.

Портал? Хм, а искатели говорили, что между слоями с их помощью перемещаться нельзя. Стоит запомнить.

— Ты знаешь, как отсюда выбраться?

— Выбраться? Н-но… госпоже это не понравится. Она может наказать… У неё скверные наказания.

В этом я разбирался не хуже рабыни. Уж старуха постаралась продемонстрировать свои способности в полной мере.

— Даже проклятые джунгли лучше заточения здесь. Хотя монстры там могут поспорить с ведьмой в настырности.

В глазах девчонки промелькнула искорка изумления.

— Ты был на втором слое? И остался жив? Госпожа упоминала, что ты теперь… — Она сглотнула и не закончила.

— А где мы конкретно? Я имею в виду сам аванпост.

— Он спрятан на первом слое Бездны.

Я невесело поскрёб щёку.

Кажется, старуха упоминала про это… Но тогда её слова прошли мимо.

— Дай угадаю, даже на первом слое водятся всякие мерзопакостные чудовища. И зачем в эту дыру лезут? Добровольно я сюда бы не сунулся.

— Из-за её даров. В Бездне можно найти могущественные артефакты, тут водятся звери, части тел которых обладают удивительными свойствами. А ещё… — Она поколебалась. — Многие верят, что на дне Бездны обитает некто… или нечто… способное исполнить любое, даже самое безумное желание.

Например, переместиться в другой мир?

Если я доберусь до последнего слоя Бездны, смогу ли я вернуться на Землю?

Вопрос интересный, но начать стоит с чего-то попроще.

— Если я выйду из темницы, ты подскажешь, где выход?

Нейфила промолчала.

— Поможешь убить каргу?

Никакой реакции. Словно я беседовал со статуей. Я вздохнул. Не стоило предполагать, что каждый, кто попал в неволю, будет стремиться из неё вырваться и расплатиться с мучителями.

— А мешать мне будешь? Донесёшь своей драгоценной Нарцкулле о моих планах?

Если Нейфила будет сотрудничать со старухой, придётся избавиться от неё. Хоть в лепёшку расшибиться о барьер, но дотянуться до рабыни.

— Я… Нет. Если госпожа прикажет. Но она не прикажет, ведь от мусора вроде меня нет никакого толку.

В том, что девчонка ревностно следовала приказам старухи, я уже убедился. Она даже моргала редко, чтобы как можно меньше терять меня из виду. Но и на ложь её слова не походили: Нейфила была окутана мертвенным равнодушием, как саваном. Инициативы от такой не дождаться.

Дальше перешёптываться с Нейфилой я не стал. Пустота в её взгляде раздражала — не должен человек так смотреть. Хотелось взять её за плечи и хорошенько потрясти, пока в глазах не появится хоть какое-то чувство.

Я подозревал, что девчонку обработали на совесть. Она без колебаний перережет себе глотку, если ведьме вздумается полюбоваться на самоубийство.

Когда я поднялся на ноги, рабыня тихо вскрикнула — и зажала рот ладонью. Я проследил за её взглядом и увидел, что меня покинула правая кисть — попросту отвалилась от руки, превратившись в клубок багровых личинок. Зрелище не для слабонервных, но я за последние дни насмотрелся и на вещи похуже. Боль облизнула культю, однако я привычно проигнорировал её.

Ведьма хотела ослабить меня? Вот он я, ослабленный донельзя. Пусть приходит творить формацию. Я ей даже немного помогу — по-своему.

— Ч-ч-что с тобой? Это… я никогда не… — потеряв дав речи, она замолкла.

Всегда бывает хуже. Можешь поверить.

Приступ омерзения словно разбудил Нейфилу. Она сбросила с себя отчуждённость, как змея старую шкуру. Её охватил страх, усилившийся, когда мой облик задрожал, оплавляясь багровой плотью и перетекая в новую форму — отвратительного монстра, сплетённого из червей.

Она подскочила, ударилась затылком о выступавший камень, и из глаз её брызнули слёзы. На этом эффект от моего преображения не закончился: девчонку согнуло в приступе тошноты. Но желудок её был пуст, и она выдавила из себя лишь несколько капель вязкой желчи.

Когда она нашла в себе силы распрямиться, то, повинуясь приказу старухи, вынужденно подняла на меня взгляд. В нём читался неподдельный ужас, будто приморозивший девчонку к месту. Апатию с рабыни будто ветром сдуло.

Так я выяснил, что Нейфила никогда прежде не сталкивалась с безликими.

Умом я её понимал. Но всё-таки было немного обидно.

Я же пообещал не нападать на неё.

В ногах чувствовалась слабость. Я кое-как добрёл до соломы и свалился в неё с глухим шлепком. Подо мной хлюпнули умирающие личинки. Я ощутил, как постепенно теряется связь между червями, как они расползаются, более не желая жить в одной колонии. А Нейфила всё смотрела, и я теперь понимал, на что обрекла её жестокая карга — наблюдать за существом, вид которого может запросто свести с ума.

Но, как ни странно, перепуганной и всхлипывающей Нейфила нравилась мне куда больше.

Потому что такая Нейфила была живой.

Со временем рабыня перестала плакать. Я не следил, чем она занималась, но предполагал, что продолжала прилежно наблюдать за моими конвульсиями.

Я поставил на себе достаточно опытов, чтобы определить порог, за который не стоило переходить.

Когда я приближусь к нему, то поглощу ещё нить воспоминаний Каттая и тем самым отсрочу смерть.

Рано или поздно старухе надоест упиваться видом моей гниющей туши, и она явится, чтобы наложить формацию. Напасть на неё в таком состоянии я не сумел бы при всём желании, но в планах этого и не стояло.

Расчёт оказался верным. В какой-то момент меня сдавило магическими путами — излишняя мера, если учесть, что я и так не мог пошевелиться. После того болезненного тычка Нарцкулла всегда перестраховывалась.

— Малыш присмирел, — захихикала она надо мной, — неужели не понравилось мясо? Ну, зато не суетишься. На пустой желудок особо не повоюешь. Даже твоя воля имеет пределы.

Кожу в районе груди тронуло прохладой: Нарцкулла приложила печать.

— В этот раз всё получится. Я учла все развилки. Ты будешь моим, малыш, — доверительно сообщила ведьма, перед тем как начать колдовать.

Прохлада быстро переросла в холод, ледяное касание которого проникало глубже в тело. Последняя фраза Нарцкулла меня насторожила: что, если в её расчёты входили и иномирные сущности?

Вот и проверим на практике.

Стужа проморозила тело насквозь — и вдруг резко сменилась обжигающим жаром. Тонкие языки пламени сплелись в сеть, которая принялась оплетать мой разум. Поначалу хлипкая, она с каждым мгновением становилась прочнее. Чутьё взвыло дурным голосом.

Шутки кончились. Карга подобрала ко мне ключик.

Спасаясь от нитей, я скользнул глубже, куда ещё не добралось враждебное колдовство — к туману, в котором плавал одинокий большой шар; малые я давно впитал. Действовал я по наитию: мысленно схватив белоснежный сгусток, я вытолкнул его ближе к поверхности сознания, которое целиком обхватила огненная сеть.

Прости, Каттай, но раз уж ты дал мне память, я имею право распорядиться ею и так.

Мгновение ничего не происходило… И ищущие нити потянулись к шару, чтобы оплести. Я не успел убраться