— Он же был захвачен людьми графа Иора?

— Да. Был. Но мы узнали об этом, когда въехали на постоялый двор в Сосновке. А по дороге до Сосновки Кром еще трижды спас мне жизнь — когда мы столкнулись с нашим духовником и слуга Ордена Вседержителя, презрев свои обеты, попытался меня убить; на въезде в Меллор, когда я приглянулась местным грабителям. И на выезде из него — приблизительно в такой же ситуации…

Странно, но упоминание о том, что слуга Бога-Отца пытался меня убить, горца нисколько не удивило — вместо того, чтобы выразить сомнение в моих словах, он усмехнулся и шевельнул пальцами — мол, продолжай!

А вот на лице Магды появилось плохо скрываемое сомнение.

На ее реакцию мне было наплевать, поэтому я убрала со щеки непослушную прядь и вздохнула:

— В Сосновке от нас отвернулись боги. На миг. Но этого хватило — не успели мы вселиться в комнату, как на постоялый двор нагрянули оранжевые. И решили развлечься, ссильничая женщин и грабя мужчин…

— И?

— Кром их убил. А потом забрал их лошадей и увез меня в какой-то полуразрушенный охотничий домик в лесу…

— И конечно же, при этом не получил ни царапины… — фыркнул десятник.

— Почему это? — возмутилась я. — Его ранили. Довольно серьезно. Поэтому несколько дней он лежал пластом и не мог сходить даже за водой…

— А ты?

Я покраснела до корней волос:

— Я тоже. Боялась стаи волков, которая пришла на запах крови и задрала наших лошадей…

— М-да-а-а…

— Потом раны Крома слегка затянулись и он начал выходить. За водой и на охоту. Во время одной из таких отлучек я услышала стук в дверь и сдуру ее открыла. Оказалось, что это — не Меченый, а шайка лесовиков, пытавшаяся спрятаться от ваших воинов. Видимо, в этот момент кто-то из богов смотрел на меня, так как Кром вернулся до того, как они. В общем, я не пострадала…

— А Бездушный, еще не оклемавшийся от ран, конечно же, опять всех убил, — усмехнулся Арвазд. — Да он у тебя воистину вместилище Двуликого!

— Могу дать Слово!

— Одно Слово ты уже не сдержала…

Несколько долгих-предолгих мгновений я сдерживала рвущиеся наружу слезы, а потом неожиданно для себя оказалась на ногах, решительно шагнула к десятнику и требовательно вытянула перед собой руку:

— Кинжал!

Он усмехнулся, встал и вытянул из ножен клинок:

— Держи.

Я снова задрала рукав, от души полоснула клинком по предплечью и, чеканя каждое слово, произнесла:

— Я, баронесса Мэйнария из Атерна, клянусь кровью своего рода, что не сказала Арвазду из рода Усмаров ни слова лжи.

— Добавь «кровь от крови твоей, Барс!» — потребовал горец.

Я повторила. И, вовремя вспомнив о том, как хейсары заканчивают клятвы на крови, прикоснулась к ране губами…

Горец вздрогнул, диким взглядом уставился на мои окровавленные губы и глухо спросил:

— Ты понимаешь, что ты сейчас сделала?

— Понимаю.

— Зачем?!

— Я — гард’эйт Крома Меченого! Я не разделила его судьбу только потому, что женщина: меня назвали эйдине и силой привезли в этот дом. Ты — сын увея Бастарза, мужчина и воин! Проверь то, что я сказала. И помоги мне сдержать Слово…

Седьмой день четвертой десятины третьего лиственя

— Присядем? — предложил Неддар, остановившись рядом с аркой из цветов, через которую можно было пройти в небольшой кабинет[43]из кустов барбариса и кизильника.

Баронесса Кейвази подошла поближе, заглянула в уютный зеленый грот, полюбовалась на резную скамейку, прячущуюся в нише из причудливо переплетенных побегов, и отрицательно помотала головой:

— Это место создано для признаний в любви, пылких поцелуев и ласк, сир! А вы пригласили меня прогуляться по парку и побеседовать о жизни.

Латирдан испытующе вгляделся в глаза своей спутницы и… ляпнул:

— Леди Этерия, вы прямы, как белогорская стрела!

Девушка склонила голову к плечу и ехидно улыбнулась:

— Потрясающий комплимент, ваше величество! Жаль, что мне не хватает жизненного опыта, чтобы оценить всю яркость приведенной вами аналогии и глубину вложенного в этот комплимент смысла.

— М-да… Звучит действительно своеобразно, — вынужден был признать король. Потом по-простецки почесал затылок и попробовал объяснить: — Знаете, леди Этерия, семь из десяти девушек, оказавшись на вашем месте, приняли бы мое предложение, не задумываясь. Еще две начали бы кокетничать, но не особо усердствуя — так, чтобы я, прежде чем добиться своего, понял, насколько они чисты и непорочны. Последняя, десятая, произнесла бы полуторачасовую речь о недостойности такого поведения в отношении незамужней девушки, при этом ненавязчиво намекая мне на то, что в принципе она готова на все. Но лишь в качестве законной супруги.

— А я?

— А вы не обрадовались возможности стать моей фавориткой, не стали рассказывать о том, что пребывание со мной наедине обязательно дискредитирует вас в глазах всего двора, и не использовали это предложение, чтобы заставить меня смотреть на вас как на возможную супругу.

— Может, я просто не преследую столь далеко идущих целей? — усмехнулась баронесса.

— Собственно, это я и пытался сказать, — кивнул Неддар. — Ваши слова — отражение истинных мыслей, а не красивая оболочка, скрывающая под собой гниль. Это подкупает.

Улыбка, игравшая на губах леди Этерии, тут же пропала:

— Мой ответ можно объяснить и по-другому. Например, вот так: вы — король. То есть верховный сюзерен для всех дворян Вейнара. Значит, просто обязаны быть эталоном чести и достоинства. А раз так, то мне нет необходимости быть правильной или умной — достаточно верить в то, что вы, пригласив меня на эту прогулку, взяли на себя ответственность за все ее возможные последствия.

Слово «верить», прозвучавшее в ее словах, неприятно царапнуло сознание, напомнило Неддару об Ордене Вседержителя и… натолкнуло на мысль о том, что вера — это костыль, заменяющий разум. А те, кто с ее помощью урывают себе место под солнцем, по сути, пользуются человеческой глупостью.

— Видите, вы задумались, — с легкой грустью в голосе сказала баронесса.

— Я задумался не об этом, — мгновенно забыв о насущных проблемах, виновато буркнул король. — А о некоторых гранях понятия «верить». Что касается вашего ответа — я уже имел возможность убедиться в вашем уме, и мне нет никакой необходимости искать этому еще какие-то подтверждения.