Поцеловав маму и дочь, я выхожу на улицу. Вечерний Минск кажется не таким уж и страшным. Мне нравится, что здесь спокойно. Машины спрятались, люди, по возможности, тоже. Возвращаясь домой, включив плеер, я слушаю Венгерскую рапсодию Листа. Вспоминая все, что мне рассказала соседка, я думаю, что человеческая жизнь никогда не подорожает. Самая дешевая из вещей. Будут меняться аранжировки, но не мотив. Кровь по-прежнему будет литься, ибо так устроен человек. Кровь будет литься вечно, потому что, если кровь в организме вдруг остановится, человек умрет. Так говорит мой друг Паша.

В метро я рассматриваю людей и рекламные объявления. Яркий плакат настойчиво предлагает мне приобрести игровую приставку и прилагающийся к ней футбольный симулятор. «Недоработанная игра, – думаю я. – Странно, почему разработчики до сих пор не придумали режим, в котором вы можете быть арбитром? Сейчас есть возможность играть одному, можно играть с несколькими друзьями, более того, открыв пиво, вы вправе наблюдать за тем, как искусственный интеллект сражается сам с собой, но вот рефери… Неужели разработчики спортивных игр до сих пор не понимают, что быть арбитром – это одновременно и самый захватывающий, и самый сложный режим?..»

Ничего не меняется. Вернувшись домой, я вновь встречаю на лестничной площадке соседку. Стряхнув с куртки капли дождя, я понимаю, что она не узнает меня.

– Вы что, здесь весь день стоите?

– Вы кто?

– Меня зовут Александр. Я ваш новый сосед.

– Правда? Очень приятно познакомиться! А я Татьяна Алексеевна – это я нарисовала на вашей двери красный крест. У меня болезнь Альцгеймера. Пока страдает только короткая память, но совсем скоро я начну забывать и то, что случалось со мной на протяжении всей жизни.

– Мне очень жаль, – в который раз зачем-то повторяю я.

– Не переживайте! Со мной только так все и могло закончиться. – Соседка делает паузу, но в этот раз я не спрашиваю «почему».

– Так вы теперь будете здесь жить?

– Да.

– Один?

– С дочерью.

– А кем вы работаете?

– Я футбольный арбитр.

– Надо же! Должно быть, интересная работа! Мой муж очень любил футбол! Он чуть-чуть успел поболеть за «Спартак». Это сложно?

– Болеть за «Спартак»?

– Нет-нет, я имею в виду, быть арбитром? Быть судьей сложно?

– Иногда непросто, да.

– Все это давление, да?

– И это тоже, – облокотившись на перила, со вздохом отвечаю я.

– И как вас учат с этим справляться?

– Вам это действительно интересно?

– Конечно! Иначе зачем бы я спрашивала?

– Ну как учат… Когда вы только решаете стать арбитром, вам вручают книжечку с правилами и рассказывают об ответственности. Вам объясняют, что, не участвуя в игре, вы влияете на ее ход. В общем, некоторое время вам рассказывают довольно банальные вещи, а потом в один прекрасный день разъясняют одну простую истину: «Срешь?! Сри уверенно!»

– И правда, хорошая истина… Жаль только, что ее в большей степени усваивают наши руководители, а не судьи…

– Тут с вами сложно не согласиться. Ну да ладно, уже поздно. Добрых снов вам, Татьяна Алексеевна!

– И вам всего хорошего, Саша!

– Кстати, я тут купил кое-что из продуктов. Здесь молоко, хлеб, сахар – если вам нужно…

– Спасибо, но я не ем сахар – у меня диета красоты!

– Ну а все остальное?

– А все остальное, Александр, я смогу купить себе сама – мне всего девяносто один…

– Девяносто один и полное непонимание, где находится магазин.

– Не грубите мне, молодой человек!

– Ладно-ладно, не буду! Но если что – вы обращайтесь, пожалуйста, я всегда рад вам помочь.

– Правда?

– Да.

– Тогда я действительно хотела бы вас кое о чем попросить. Вы же не откажете?

«О черт…» – думаю я.

– Вы не заглянете ко мне?

– Да-да, конечно…

Вновь оказавшись в ее квартире, я решаю не повторять вчерашних ошибок. Татьяна Алексеевна проходит дальше, но я остаюсь в коридоре. Спустя несколько минут она возвращается с листком бумаги.

– Что это?

– Эпитафия. Я бы хотела попросить вас выгравировать эти слова на моей могиле. Я не знаю, кто похоронит меня. Раньше я рассчитывала на Ядвигу, но она теперь сильно болеет.

Развернув бумажку, я читаю четыре слова и, улыбнувшись, обещаю, что обязательно выполню ее просьбу.

– Значит, я могу на вас рассчитывать?

– Да, не переживайте.

– А с кем вы собираетесь здесь жить?

– Один, – отвечаю я.

– Один? А как же ваша жена? Вы такой красивый – мне почему-то кажется, что у вас обязательно должна быть жена.

– Черт, Татьяна Алексеевна, прошу вас, не начинайте!

– А что я такого спросила? Так есть у вас жена или нет?

– Да… была.

– Была да сплыла, да?

– Черт, да!

– Что ж вы нервный-то такой, Саша, а? Все у вас черт да черт. Как вы познакомились?

– А какая разница?

– Разница, милый мой, большая! Когда люди знакомятся – это всегда прекрасно, а вот беды случаются позже…

– Да как все познакомились…

– А «как все» – это как?

– На вечеринке, на обыкновенной вечеринке.

– Здесь, в Минске?

– Нет, в Екатеринбурге.

– Ну так расскажите!

– А я не хочу…

– А я прошу вас!

– Татьяна Алексеевна, да говорю же, что как все познакомились! Можно я пойду?

– Вас старуха просит – вам сложно? Вот расскажете, а потом идите хоть на все четыре стороны!

Я тяжело вздыхаю, ставлю на пол пакет с едой и, прижавшись к двери, говорю:

– Я вообще не собирался туда идти, но меня друг пригласил. Сказал, что будут крутые девчонки…

– И она оказалась самой крутой, да?

– Да. На самом деле это была не обыкновенная вечеринка – там собирались местные знаменитости: парень, который пел про победу Аргентины над Ямайкой; поэт, написавший «Прежде чем на тракторе разбиться, застрелиться, утонуть в реке». Музыкант, чье творчество мне никогда не нравилось, оказался на удивление приятным парнем, а вот талантливый поэт, напротив, – тяжелым пассажиром. Стихи его мне очень понравились, но вел он себя странно.

– Это нормально для поэта.

– Его поведение было нормальным для шпаны, ну да ладно. Признаться, я довольно странно себя чувствовал. Знаете, все эти провинциально-светские беседы… тот еще коктейль вашего Молотова. В общем, я потоптался немного и уже было собирался уходить, как вдруг ко мне подошла она.