В начале апреля в убежище новой канцелярии прибывает Ева Браун. Гитлер не знает – то ли гневаться, то ли радоваться тому, что его подруга нашла в себе смелость так рискнуть в самый разгар боев. Во всяком случае, он принимает ее присутствие и приказывает выделить ей комнату рядом со своей. Там она будет в безопасности, думает он. По крайней мере, в данный момент. Поскольку если не будет дан приказ покинуть столицу, из убежища оба бункера рискуют скоро превратиться в смертельную ловушку.

Военная обстановка становится катастрофической. С 16 апреля советские войска под командованием маршалов Жукова и Конева начинают генеральное наступление на Берлин. Пока они еще не близко и сражаются в ста километрах к востоку от столицы Рейха, на реке Одер. Но все немецкие офицеры знают, что удержать город будет трудно. Огромный город, с разветвленной сетью улиц, с развитой городской инфраструктурой, Берлин требует слишком больших человеческих усилий и материальных ресурсов для своей обороны. Гитлер не может этого не знать. Тем не менее он не объявляет эвакуацию гражданского населения. И даже тогда, когда грохот боев слышно уже в районе Бранденбургских ворот, в Берлине все еще остается 2,5 миллиона жителей.

Сначала с помощью пламенных призывов и броских лозунгов нацистская пропаганда пытается представить Одер как последний естественный оплот против ответного вторжения советских войск. Мутная жижа против волны стального сибирского напора. По накалу и драматизму образ где-то приближается к вагнеровской опере, но тогда, весной 1945 года, он больше напоминает коллективное самоубийство.

Гитлер вовсе не отвергает мысль о самоубийстве. Только не своего, а самоубийства своего народа. Самоубийства как окончательной жертвы его смертоносной идеологии.

Чтобы убедить народ продолжить борьбу, нацистский диктатор решает сделать это лично. В начале марта он отправляется на фронт на Одере. Это будет его последнее официальное появление в зоне боев. Целью этого демарша было показать немцам, что их фюрер контролирует ситуацию. Лозунги в газетах и новостях кинохроники были яркими и воинственными: «Фюрер лично на передовой на фронте у Одера! Оборона Берлина проходит по Одеру!» Так ведь то было другое время, время, когда еще теплилась надежда.

Когда говорят, что война – это сплав воли, самопожертвования, а иногда и тактического гения, чаще всего это напоминает детский лепет. И Сталин очень хорошо это понимал. Чтобы сокрушить своего врага, он не жалел ничего. Против миллиона немецких солдат хозяин Кремля выставил более чем вдвое больше – 2,1 миллиона человек. Кроме того, русские лучше вооружены: 41 600 артиллерийских орудий, 6250 танков и 7500 боевых самолетов против 10 400 арторудий, 1500 танков и 3300 боевых самолетов у нацистов.

Все это хорошо известно гитлеровским генералам. Если Красная армия перейдет Одер, Берлин продержится всего несколько дней. Но это не так важно, потому что в нацистском стане все предусмотрено. Бои продолжатся в «Альпийской крепости» на стыке Баварии и Австрии, в горном треугольнике между Зальцбургом, Бад Райхенхаллем и Берхтесгаденом. В середине марта секретариат фюрера передал приказ перевести туда весь нацистский госаппарат. Была создана целая цепь бункеров, объединенных между собой телефонной связью. Туда был отправлен даже автомобильный парк рейхсканцелярии.

Много лет спустя, находясь в советском плену в тюрьме, Хайнц Линге и Отто Гюнше, камердинер и личный адъютант Гитлера, поведали об этом плане отступления.

В первых числах апреля 1945 года Гитлер вызвал в Берлин трех австрийских гауляйтеров (аналог префекта в нацистской администрации. – Прим. авт.): Хофера из Инсбрука, Иберрейтера из Клагенфурта и Эйгрубера из Линца. Он говорил с ними в присутствии Бормана (секретарь и советник Гитлера. – Прим. авт.). Речь как раз и шла о создании в австрийском высокогорье «Альпийской крепости», которая должна была стать «последним бастионом», позволяющим продолжить войну[14].

После падения Рейха британские спецслужбы проводят допросы взятых в плен приближенных Гитлера. Их показания подтверждают сведения об этом бегстве, намеченном на 20 апреля. Вот выдержка из секретного отчета, который составил 1 ноября 1945 года британский генерал Эдвард Джон Форд, отвечавший за военную разведку в Верховном штабе Союзных Экспедиционных Сил (ВШСЭС). Этот отчет предназначался его коллегам в секретных службах США, СССР и Франции, базирующихся в Берлине. «Первоначальным намерением Гитлера было вылететь в Берхтесгаден 20 апреля 1945 года, в день его рождения. Был отдан приказ его слугам приготовить все к этой дате».

Внезапно Гитлер меняет планы. Пополудни 19 апреля генерал Кребс, свежеиспеченный начальник штаба сухопутных сил, сообщает ему, что советским бронетанковым частям удалось сделать прорыв, и теперь они находятся всего в 30 километрах к северу от Берлина. Атмосфера в бункере становится невыносимой. Гитлер гневно кричит на своих генералов, называет их бездарями один хуже другого, а из этого заключает, что командование операциями он должен принять на себя. Следовательно, он должен оставаться в центре борьбы, для чего он отводит войска в Берхтесгаден.

Весть о решении фюрера быстро распространяется по переходам обоих бункеров. Новость ошеломляет его окружение и переживается как трагедия. Для обитателей убежища рейхсканцелярии, а также для должностных лиц, все еще остающихся в столице, бежать невозможно, если не бежит сам Гитлер. Или он передумает? Хайнц Линге присутствует при этом трагическом балете, в котором участвуют высокопоставленные нацистские деятели. «Лей, Функ, министр экономики, Розенберг, Шпеер, Аксман, Риббентроп и другие, которые еще находятся в Берлине, звонят безостановочно. Вопросы одни и те же: “Что происходит на фронте? Где русские? Держится ли фронт? Что делает фюрер? Когда он покинет Берлин?”»[15] Отто Гюнше твердит одно и то же: «Одерский фронт держится. Русские не придут в Берлин. Это исключено. Фюрер не видит причин покидать Берлин».

Приказы четкие. Гитлер не желает праздновать свой день рождения. В данной обстановке это и смешно, и неуместно. Об этом накануне он сам сообщает своему камердинеру Хайнцу Линге и настаивает на том, что его воля должна соблюдаться всеми обитателями бункера. Но этого не происходит. Führergeburtstag («день рождения фюрера») продолжает оставаться священной датой в нацистской Германии, почти как 25 декабря. Как, исходя из этого, помешать самым пылким фанатам режима поздравить своего героя? В близком кругу диктатора было принято поздравлять его с днем рождения начиная с полуночи.

Сотни тысяч советских солдат, штурмующих Берлин, ничего не изменят. И вот их семеро, этих нацистов, что сгрудились на нескольких квадратных метрах в приемной диктатора, и выглядят они как прилежные ученики, желающие подлизаться к своему учителю. Идеально выглаженная форма, медали, выставленные напоказ, высоко поднятый подбородок, – ничто в их внешнем виде не должно выдавать их жгучее желание бежать из Берлина. Линге вспоминает, что были еще генерал Герман Фегелейн (зять Евы Браун), эсэсовский генерал Вильгельм Бургдорф, Отто Гюнше (личный адъютант Гитлера), дипломат Вальтер Хьюэл (уполномоченный по связям Риббентропа, министра иностранных дел Рейха), Вернер Лоренц (представитель начальника пресс-службы Рейха), Юлиус Шауб (личный адъютант Гитлера) и Альвин-Бродер Альбрехт (адъютант Гитлера по военно-морскому флоту).