Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сила, мы должны ему помочь. – не ясно отчего во мне зародилась эта идея, может, мне просто было стыдно перед ним. Стыдно потому, что я разбрасываюсь тем, за что он бы возможно отдал многое. За жизнь, довольную и сытую; я изнываю в излишествах, много таких как я, но еще больше таких как он. Так неприятно стало, словно ту оставшуюся жалкую часть меня неожиданно похитили. – Сила, что ты молчишь? Ты что не слышишь меня?
– Слышу. Да. Если ты хочешь.
Мы подошли к ребенку.
– Дай денег! – рявкнул он словно собачонок.
– Ты получишь их, – ответил Сила, – но не сразу.
– И что я должен сделать?
– Как тебя зовут? – в глазах Силы вдруг зажегся огонь.
– Макс.
– Макс, пойдем с нами! Мы купим тебе шмотье, точнее одежду, сходим в кино, театр, Макдональдс. Куда там в общем еще ходят с детьми? – его взгляд неожиданно направился на меня. И что-то было в нем. Что-то чужое для меня, по-настоящему незнакомое. Он вдруг взглянул на меня с такой нежностью, которой я раньше в нем никогда не замечала, затем, он будто бы опомнившись, снова обратился к мальчику., – так что?
– А мы можем пойти на аттракционы? – в его глазах заиграли маленькие искорки и в то же время недоверие, но было видно, как же хочется ему сейчас верить в чудеса.
– Все, что ты захочешь, но для начала, нужно отмыть тебя и приодеть. – закончил Сила.
И вот мы, с видом молодой семьи, держась за руки, отправились в красивый дом Силы. Там привели ребенка в порядок. Как трогательно было смотреть, как Сила аккуратно и внимательно причесывает маленького оборванца. Неожиданно это причинило мне жуткую боль, какую-то сладковатую и приторную, едкую и старую.
Всё было так, как хотела я, так как хотел Макс. В этот день не было счастливей ребенка, могу поклясться. Сила не пожалел ничего. Мы смеялись до упаду, скупили практически все игрушки, съели, наверное, тонну мороженного. Тот, кто смотрел на нас, наверняка воспринимал нас как счастливую семью и никто не знал как больно все это. Как печально наше трио: два наркомана, ставших бездушными трупами и прожигающих жизни и бездомный, ничей мальчик, однажды поверивший в чудо и доверивший совершенно незнакомым людям свою жизнь. Как страшно было осознание того, что в моей жизни, измученной, скрученной волшебством, никогда не будет детских светлых глаз и радостных улыбок, что это все игра и фарс и никогда мне не исправить совершенных мной ошибок, да я и не хотела бы этого, и это было самым ужасным. Все, что заставляло меня баловать этого ребенка, было чувство стыда и вины, ведь я не могла предложить ему пустить по вене или вдохнуть пыли, это было бы слишком. Какой смысл был в этом нашем поступке? Сложно сказать. Мы чувствовали легкость, боль и от этого хотелось дать возможность полетать другим, возможно чтобы потом было не так больно.
Напоследок, Сила снял квартиру для мальчика, заплатив за нее за год вперед, вручил ему внушительную пачку банкнот, набил холодильник огромным количеством еды и сладостей, шкаф вещами на все случаи жизни, нужной или ненужной дорогущей техникой, игрушками и мы навсегда оставили Макса.
Спускаясь по лестнице, он спросил меня, довольна ли я. Я не ответила, потому что не знала.
Я вдруг осознала мучительность этой эйфории, заставляющей парить. Вот ты уже устал и выбился из сил, а продолжаешь парить и нет шансов вновь рухнуть мертвым грузом. Если только в новое пасмурное утро, вдруг не вдыхать, не колоть и не глотать. Но разве было это возможным?
Глава 23
Улыбка.
Я улыбалась. Моя улыбка была словно трещина в потолке старинного дома.. Такие дома наверняка многие видели где-то на окраинах города или в забытых богом селах: дореволюционные с заколоченными окнами, всеми забытые, под снос. Дом вот-вот рухнет, похоронив под своими руинами чьи-то мечты, осколки старой покрытой толстым слоем пыли и плесени хрустальной и серебряной утвари. Но дом продолжает улыбаться. И чем ближе погибель, тем шире становится улыбка на потолке, тем больше вся мимика этой старой конструкции повествует о счастье, времени и забытье. Что можно найти в нем на минуту взглянув вокруг? В позеленевшей от времени рамке покоится почти уже желтая фотография молодой пары. Девушка выглядит совсем юной, а мужчина совсем счастливым. Они держат друг друга за руки, но по выцветшим глазам все же нельзя понять кто они друг для друга: муж и жена или же брат и сестра… Там же на искусно переплетенной веревочке висит красивый керамический горшок, изуродованный с одного бока огромной трещиной. Если смотреть на него только с одной стороны то можно вообразить, как красив должен быть тот цветок, который когда-то жил в нем. Возможно, это было что-то экзотическое, яркое и благоухающее, а может это была классическая роза или орхидея. Как знать. Однако уродливая трещина напоминает о том, что теперь в нем не может быть жизни. Даже если кто-то заботливой рукой отмоет его, заполнит землей, то все равно вода будет протекать через щель и земля крупицами будет покидать его лоно, так, что ни один цветок не выживет в нем. Заклеить ее не представляется возможным, она слишком огромна и слишком безобразна.
На противоположной стене нет ничего, кроме тусклых остатков от когда-то шикарных обоев. Еще видны огромные цветы и затейливые кружева. Многим приходилось распутывать подобные в течении всей своей жизни. В моменты, когда понимаешь, что все пошло прахом и совестливый ум предусмотрительно подсовывает к затуманенному сердцу то место, где ты оступился. Тогда конечно хочется вскрикнуть, иногда даже продать душу дьяволу, лишь бы исправить все. Распутывая завиток за завитком, мы начинаем понимать весь ужас происходящего, молимся и проклинаем, ищем любые пути, чтобы все изменить. Только вряд ли время благосклонно к нам, не благосклонней чем к старому дому. Души ветшают, покрываются пылью и плесенью. Волшебными домами являются те, в которых царит уют и покой, дома в
