Глава 6

Марки и маски

Алексей Сальников[16]

Мусор на месте снесенной водокачки стремительно расчистили, само место огородили красными и белыми пластиковыми секциями, чем-то похожими на гигантские детали лего. По пути в школу и домой Лубоцкий то и дело заглядывал в яму, в которой имелось еще одно углубление, где кирпичную кладку убрали, предвкушая, возможно, подземный ход или сундук с сокровищем. Однажды вечером Андрей даже спустился, чтобы посмотреть, что там, хотя все и так знал из новостей. Остатки печки, метла, угольная пыль на полу — вот и все добро, что там обнаружилось. Андрей чувствовал неловкость, когда вспоминал, как надеялся на совсем другое — чтобы там была находка (что за находка, Андрей не мог придумать), которая бы помешала стройке.

Он вспоминал, как телеведущий, практически неотличимый от других телеведущих местного канала, наверняка неузнаваемый в толпе, когда оказывался вне экрана, с ленивым разочарованием в голосе рассказывал, как ломали кладку. Лубоцкий догадался не соваться к телекамере, но затем, когда сюжет попал на ютьюб, пересмотрел его несколько раз, пытаясь зачем-то различить свое присутствие за кадром. Камера почти повторяла взгляд тогдашнего Андрея — оглядывала шевеление немногочисленных любопытствующих и мерные взблески металлического лома, которым охаживали кладку позади телекорреспондента.

Лубоцкий не знал твердо, но догадывался, что реальность соткана все же не из топорных ходов, что на любое человеческое действие у жизни имеется какой-то непредсказуемый ответ. Иначе каждый выпускник института тут же шел бы на любимую работу, где до старости к своему удовольствию продвигался по карьерной лестнице, а любой актер, следуя рецепту предыдущих актерских поколений, становился бы звездой театра или кино. Это был странный логический вывод, который, похоже, отчасти опирался на все те случаи, когда Андрей был дошкольником, а кто-нибудь из родителей приносил домой съедобную ерунду, да те же «киндеры», и сообщал, что это Андрюше передал зайчик, встреченный по дороге. В любом случае эта неудача с найденной при сносе временно загадочной стенкой в пустой каморке некоторым образом взбодрила Андрея. Жизнь как бы сказала ему: «Вот сейчас если сдашься, больше ничего не будет, а если не сдашься — у меня есть новые сюрпризы». Чтобы объяснить эту мысль не столько другим, сколько самому себе, он решил собрать всех «переселенцев» из класса и поговорить об этом.

Решено было встретиться в кофейне неподалеку от школы, но у Лизы внезапно обнаружились дела, Батайцевы же слились другим, более доходчивым способом — просто послали Лубоцкого подальше и никак это не объяснили, только чуть позже закинули в группу свои селфи из кинотеатра.

Слегка застопорились у дверей кофейного заведения, поскольку Федя, не отрываясь от телефона, сделал несколько попыток стрельнуть сигарету у прохожих. Но те на глаз определяли его возраст и отмахивались.

— Ты бы хоть вейпил, что ли, — с досадой сказал ему Андрей, но Федор отмахнулся от него так же, как от самого Федора отмахивались прохожие.

Наконец Феде улыбнулась удача: некий желтый и худой гражданин, похожий на ходячую агитку антитабачной кампании, в желтых от никотина пальцах протянул Дорохову полупустую открытую пачку.

— Такое брать, — снова не удержался Лубоцкий, как только щедрый мужчина удалился на некоторое расстояние, — это ж тубер ходячий, капец, он туда руками лазил, а ты вон суешь.

— Ой, иди лесом, — отвечал Федя, не выпуская дымящейся сигареты изо рта. — На Анькиных тусовках неизвестно какими руками что приносят, и ничего, никаких вопросов, хотя в доме совсем чужие люди, можно сказать, и неизвестно, как они к Аньке относятся, к ее матери и к ее отцу, к ее гостям. Возможно, что вовсе без любви.

Все трое одновременно вспомнили «Бойцовский клуб» и зачем-то переглянулись.

— А вот забавно, — сказал Федя уже у стойки, — почему в кофейнях всегда тихо и колокольчик звенит у входа, а в пабах всегда ор, и вообще, в фастфудах музыка на всю катушку, а в кофейнях — нет.

— Можно подумать, ты был в пабах, — поддел Лубоцкий.

— Можно подумать — нет, — поддел его в ответ Федя.

— Давай еще расскажи, как ты со своими друзьями — гиками, поклонниками шутеров и RPG — завалился в пивную и драку устроил с футбольными фанатами.

Дорохов досадливо крякнул, но не на сарказм Лубоцкого, а на то, что произошло на экране смартфона. Однако перескочил на другую тему:

— А еще удивляют эти люди с ноутами, которые задумчиво сидят, как бы работают над чем-то, но ни разу не видел, чтобы кто-то напряженно что-то писал, только в экран пялятся по нескольку часов, и всё. Я как-то раз из интереса сел за спиной одного такого кадра, так он просто «Вконтакте» листал, но с видом, будто занят очень важным делом.

— Может, и важным.

— Кажется, что важным, потому что у каждого такого шарф на шее в виде петли, словно он сейчас пойдет и руки на себя наложит, — совершенно не задумываясь, сразу же отбрехался Федя.

— Я понял, где мы ошиблись, когда решили до Шергина достучаться, — начал Лубоцкий после некоторого затишья в разговоре, вызванного поиском свободного места среди множества пустых столов, что было еще сложнее, чем если бы кофейня была забита до отказа.

Федор хмыкнул, да так сильно, что почти дернулся от своего смешка:

— Где ошиблись, где ошиблись. Где родились, там и ошиблись.

— Вот именно, — вцепился в него Лубоцкий, ободренный согласием с тем, что он еще даже не произнес. — Мы исходили из того, что ему не все равно. Как исходим из того, что между взрослыми там, наверху, есть какая-то огромная разница. Что, грубо говоря, пропасть между главными оппозиционерами и теми, у кого сейчас власть, не такая широкая, как между нами и главными оппозиционерами. А на самом деле, при всем моем английском и других побрякушках, мне, как бы я ни хотел, ближе даже вот тот утырок, который тебе сигарету дал, чем любой представитель оппозиционной элиты. От меня любой представитель любой из элит далек астрономически, я не могу у него сигарету стрельнуть, ведь так?

Петя заметно покраснел, а Дорохов заметил:

— Ничего себе тебя перековало.

— Просто я не вижу никого в рубище, знаешь, — сказал Лубоцкий. — Это как моя мама говорила, когда детство вспоминала, что очень завидовала семье одноклассника, родители которого могли ему джинсы купить по мере надобности, не выкраивая ничего из бюджета, а просто шли и покупали, какие нужно, чуть ли не в тот же день, когда они становились нужны. И тут так же. У них с обеих сторон (понятно,