5. Ты деньжат-то не трать сильно. Походи по магазинчикам, приценись по акциям: тут моцарелла по 120, там пиво, за которое сотку просят обычно, за 60 теперь торгуют. Вот у тебя за три сотки сабантуйчик маленький и нарисовался: болоньезе и бокал пенного. Сидишь за столом будто граф какой. Как будто ломбардию обратно отвоевал или гроб господень вернул в родные пенаты.

6. Спартак Москва! Спартак Москва! Спартак Москва, Спартак Москва!!!

7. Да ты не боись смерти-то! Все равно не встретишь ее. Пока ты тут – ее не видать, как она пришла – твой уж след простыл. Болезни боись. Но тоже не шибко – как придет твоя пора мучаться, уж что-нибудь придумают – или в мозг внедрят контакты, чтобы твои синапсы прочистить хорошенько, или морфий легализуют или иное какое чудо произойдет. Главное, верить, Пугачева пела. Пугачеву слушаешь? Подай-ка вон ту кассетку, сейчас я тебе поставлю.

Просыпаешься ты утром, открываешь ленту новостей, а там новость: «Запад признал Россию».

Мол, Ротшильды решили: эх, ну что делать, возьмем Россию в первый мир к себе. Что ж, молодцы русские, настояли на своем, проявили характер – мы их проверяли. Проще взять их, чем с ними возиться, воевать там, санкциями обкладывать. Их всего-то 150 миллионов, как-нибудь проживем. Ну будет не золотой миллиард, а золотой миллиард + платиновые 150 миллионов.

Путин выходит на сцену, мол: поздравляю, мы победили.

С завтрашнего дня я договорился:

1. Курс доллара падает до 40 рублей. К лету уже 20 будет. Дальше там до десятки, сказали, скинут.

2. Россиянам визы во все страны миры автоматом.

3. Работать не обязательно, мы же победили. Внедряем безусловный доход – 100 тысяч каждому гражданину, а охуенным – по 300.

4. Квартиру всем дарю. В квартире – евроремонт, дизайн минималистичный, техникой «умный дом» все оборудовано, кот уже спит в коробке – важный, пушистый – не нагладитесь!

5. Призыв в армию отменяется. Теперь за нас будут служить немцы там, французы, гастарбайтеры всякие, короче.

6. Все статьи плохие отменяются, блокировки с порносайтов снимаются, можно делать что угодно в Интернете, как в 2002-м, только животных нельзя убивать на камеру и педофилию снимать.

7. С климатом будем что-то делать. Есть наработки, мол.

В центральной части России будет климат как в Средиземноморье, летом – +30, зимой – минус пять, снегу много, чтобы на лыжах кататься было хорошо. В Татарстане море выроем, будет внутренний курорт, наполним водой «Ессентуки», будете купаться, значит.

Потом замолчит резко Путин. Прищурится. Прошу, скажет, женщин отойти от экранов, у меня для мужчин сообщение важное. Баба, понятное дело, прильнет еще плотнее к телевизору.

«Мужики! А мы послезавтра с вами едем в Таиланд все! Я уж забронировал там. А как приедем, бабы нам стол накроют – от Камчатки до Калининграда – прямо через Эстонию».

Сразу все заверещат: а я знал, что Путин победит!

Навальный придет в Кремль лисой тереться: «Я уж так вас подъёбывал, по-дружески, не всерьез».

Мы же все станем начинать утро с бокала шампанского и марша Радецкого – «ах, право не знаю, чем заняться сегодня – на шопинг в Дубай или рому попить на Карибский бассейн слетать?»

На Версус Батол Эминем приедет, да только его не пустят.

Ресторатор дорогу перегородит ладонью: «Не положено пущать».

Через день салюты будут.

Умеет ли твоя мамка торговаться на базаре? Смешно. Конечно же нет.

Подойдет к прилавку смиренная, понуренькая: «Почем говядинка?» Ей с усмешкой: «Ну 500». Она робко, боясь дышать: «Давайте за 400». Ей, через плечо, отвернувшись, мол, проходите дальше, женщина. Базар не для таких, как вы. Бог базара не принимает твоих чаяний. В нашем базарном подлунном мире ты лишь гость гипермаркетной эпохи. Слышно, как гогочут в соседнем ряду грузины. Пахнет финиками, лаврушкой, поражением твоей мамки. Ей накладывают дурное, заскорузлое, килограммами, за 900, она в слезах волочит сумки домой, чтобы там замочить и настругать хоть котлеток.

То ли дело моя мамка.

Заплывает в базар плавно, без рывков, взгляд сверху, от воробьев на стропилах до бетонного захарканного пола. Слева направо. Хозяйский. Деловитый. По диагонали. Плывет как пава, словно тунец по Индийскому океану. Продавщицы склоняют голову: «Сюзерены подтянулись».

Тот же диалог. Та же продавщица. Верхняя губа в бескрайнем презрении вверх. Нижняя еле открывается: «Пааачем мясо-то?»

Продавщицу хлещет потом. «350». И тут мамка раскрывает капюшон, словно королевская кобра. «Это за гнилье вон энто?» Смеется. Под сводами базара громыхает мамкиным смехом. В нем величие пожившей женщины, почти виндзорская вседозволенность. Вы когда-нибудь пробовали спорить за жисть с человеком, которому 400 лет?

«Да тут прожилок на полкило. Кость вон. Дохнуло прелым луком. Я такое мясо. Кошкам. Не дам. Цвет синюшный. От такого мяса офицеров на «Потемкине» постреляли. Закопай его в скотомогильниках. Ей-богу. Как бы греха не вышло». Мамка в ужасе глядит на мясо.

Продавщица падает ниц. Бог базара озаряет мамку лучами.

Базар рукоплещет. Мамка берет мясо за 200 и помолекульно, по-атомно перемещается из базара на улицу, где снова становится обычной, пусть и очень славной, женщиной.

Когда выбираете мамку, друзья, потратьте 10 000 часов, наблюдая, какова она на базаре. Окупится сторицей.

Лайк, если хотелось бы отправиться на перевоспитание к Юрию Вафину.

Организовывается некий интернат среди холмов и лугов.

6 утра: подъем, молитвы, покаяния, слезы умиления и мантры.

8 утра: зарядка на кардио. Подтягивания с голым торсом, беганье по лесу, прославленье Перуна и проклятия Мокоши.

10 утра: сытный господский завтрак. Яйца пашот, сгущенка, свежие ягоды, чарка водки.

12 утра: практика орального секса. Мальчики в это время играют в футбол на опушке 8 на 8. Но на ворота нужен толстяк, без толстого на воротах – это не футбол, а тьфу что такое.

15 утра: латынь.

17 утра: греческий.

19 утра: обед с куропатками, устрицами, кулебяками, тыквенной кашей и пинтой сливочного пива.

21 утра: время комплиментов и сюрпризов. Разжигаем огромный костер, танцуем джигу, выпиваем, забавляемся.

23 утра: костер потух, а на обгоревших ветках тут и там валяются парочки – все мертвецки ебутся, невзирая на время.