Тебе лет 25. Ты молод, полон сил и в офисе шутишь получше многих. Однажды друзья предлагают тебе попробовать пальмовое масло. И вот уже тем же вечером ты берешь пожаренный на масле пирожок и отправляешь в белозубый рот, над которым все еще сияют полные надежды глазишки.

Ты молод, ты насмешлив, ты силен, как Геркулес. Твои отчеты откровенно хороши. Твой паблик читают.

Ты милый. Ты модный. Ты роскошный мужчина.

Через минуту толчок в сердце. Дальше череда сжимающих флешбеков. И вот ты корчишься на полу, сплевывая мутно-алую пену прочь. Подле тебя кругами носится перевозбужденный мопс товарища, полагающий, что происходит некая забава.

В одержимости ты зычно вытягиваешь имена Вельзевула, темного ангела и ледяной пустоты. Капилляры давно полопаны. Фаянсовые зубки пошли трещинами. Кожа постарела лет на 60, будто тебя обсыпали сухим цементом.

Ноги и руки бьет драменбасовый тремор.

В голове твоей кавардак из тревог, скрупулезной ненависти к миру и панического безумия, которое окутывает всех попробовавших пальмовое масло хоть раз. Через двадцать минут твое сумрачное сознание приподнимает уже тщедушное тельце на локте, и, усмехнувшись уголками потрескавшегося рта, ты начинаешь хулить мать, Христа, Россию.

Верным товарищам остается лишь милосердно добить тебя топориком для колки льда.

Твой труп хоронят за оградой кладбища. Ни поп, ни мулла, ни раввин не дают благословения твоим грехам.

Всем тошно.

Дьявол по-отечески приобнимает тебя, похлопывая по заднице, словно футбольный тренер форварда, сделавшего хет-трик.

Вкусно тебе было поесть пальмового масла, сынок?

*Статья основана на американских и европейских проверенных научных источниках.

Если псы писали бы мемуары, вышло бы что-то такое:

«Родился кутенком в лукошке, троих собратьев потопили, мамку живодеры увезли в грузовичке, рос на улице, выл, ныл, хавал, в пруду плавал, катяхи на мостовую клал, сучек раком ебал, яйца лизал, лаял на двуногих, кусал пиздюшку в платьице в ногу, отрубили хвост, хотели пристрелить, ушел лесами в болота, там ел вальдшнепов живьем, жил в сырости и огорчении, подгнили колени, завелся на ухе клещ, снова в город пробрался, собрал вокруг себя стаю, ночами рычали, у мясников таскали обрезки, ошпарили бок, обоссал все деревья в парке, забрюхатил таксу на 3 щенят по запарке, дряхлый стал, задрал кошку в клочья, потерял глаз в драке, сбила машина, меня тащат, из пасти что-то льется, вот и всё – отжили».

Хорошо, что псы не пишут мемуары. Перевод бумаги на пустое бы случился. Лучше почитать дневники Аллы Пугачевой, там тебе и откровения, и озарения, и про Киркорова интересненъкого много. А что пес? Животная бессловесная, и только.

Немножко про моду и высокий стиль.

В жару я определяю человека высокой культуры безошибочно – на нем всегда пальто или теплая куртка, на ногах валенки или сапоги. По периметру шеи туго затянут меховой кусачий шарф.

Голову непременно прикрывает кепи или вязаная шапка.

Пока дождавшиеся тепла пролетарии радостно напяливают шорты и футболки, люди искусства с великодушной усмешкой наряжаются в зимнее.

Вот прямо сегодня надень кафтан да иди в вино-водочный.

Люди будут шушукаться, дорогу уступать. Кое-кто с почтительной улыбкой спросит:

«Над чем сейчас работаете, маэстро? Скульптура, проза, инсталляция?»

Анекдот

Собрался как-то мужик в круиз на теплоходе, приезжает на пристань, и тут мне так пиздецки лень рассказывать вам этот анекдот стало. Звериная лень атаковала, от которой прерываешь рассказ на полуслове, махаешь рукой: «Как-то так в итоге». Минуту сидишь себе, на вопросы не отвечаешь, потом встаешь и, не прощаясь, выходишь из помещения, на ходу стягиваешь пальто, сбрасываешь отточенным движением кроссовки и прямо по мартовскому снегу – бегом, бегом босичком вдоль проспектов. Потом тебя, ясное дело, берут около какого-нибудь ларька с сухофруктами, глупо раскрашенные девицы в дутых красных пуховиках глазеют на тебя в упор, ты сухо предлагаешь сержанту: «Расстреляй меня, командир, давай зайдем за гаражи, да шлепни очередью, охота тебе со мной возиться?»

Потом оформление в ПНД, зачем-то флюорография, после чего живешь себе и солнцу улыбаешься. Июль тебе не март.

Как вам анекдотец-то? Ухмыльнулись хоть разик-то?

Приличному современному человеку про змею надлежит знать только одну вещь: у той нет рук.

Потому змея не может:

– зиговать во славу вождя;

– курить, загадочно поглядывая в перистые облака;

– делать fisting своей змеихе;

– вступить в вест-сайд;

– вступить в ист-сайд;

– нервно барабанить по столу изящными пальчиками, пока его девушка делает в туалете пан-азиатского кафе тест на беременность;

– даже пройти турникет в Ельцин-центр;

– нажимать на лазерную указку, дразня той утреннюю сонную и лохматую кошку;

– уебать музыкального лося рядовому Платцову, который, сука, с тумбочки сошел, а в этот момент командир вошел и весь наряд сняли нахуй;

– написать на запотевшем стекле троллейбуса «Сосать подано»;

– отставить мизинчик с чашечки лювак, приговаривая в панике: «Ах, сейчас ужасно пошло в сентябре бывать в Ницце на взморье».

Змея по своей сути неумеха, лодырь и праздная гуляка. Шкерится по всяким темным углам, света белого не видит, думает: «Сейчас кого-нибудь чикну на смерть, только сунься».

Если вам змеи интересны, то вам лучше, наверное, отставить мою книгу, я тут редко про рептилий, вообще, пишу.

Посмотрел кинофильм «Ешь, молись, люби» зачем-то. Хотелось посмотреть красивых мест, почуять пиздинящий привкус путешествий, новых вызовов и хитроумных решений. Как в кинофильме «Пляж» с отечественным знаменитым актером – Ди Каприо Леонардо.

В «Ешь, молись, люби» баба захворала психически, плюс ее хуемрази крепко обули на кеш – дом забрали и похоронные накопления, ну она и решила многоходовочку провернуть, сменить курс жизни: 4 месяца в Италии попитаться вкуснейшей едой, 4 месяца в Индии помолиться богам, чтобы отпустило, потом 4 месяца на Бали просто полежать, покайфовать, манго поесть, хуй ее знает, зачем она на Бали поехала, в общем. Я тут сам сейчас кукую, скажу так: видали места и поприятнее.