Стивен хорошо знал Ван Да. Они вместе охотились, и Ван Да выступал посредником, когда Стивен покупал благорасположение совета векселями Шао Яна. Поразмыслив, он достал еще одну такую бумагу с хорошо известной красной печатью китайского банкира:

— Ван Да, прошу, окажите мне великую услугу и проследите, сможет ли это убедить визиря отказать французам в продаже пороха. Обратите его внимание, что они могут использовать порох для бомбардировки Прабанга в отместку за то, что не получили договор. Они могут конфисковать английскую субсидию, очистить сокровищницу султана, надругаться над наложницами. Вы французам ничем не обязаны. Вы их защищали согласно данному слову. Что с ними случится, например, в далеком проливе Салибабу — не ваша забота. В любом случае, как вы отлично знаете, что должно случиться, то уже предрешено. Что начертано — того не миновать.

— Истинная правда, — признал Ван Да. — Что начертано, того не миновать. Глупо это отрицать.

Но он не выглядел как человек, принявший решение, и, повернувшись еще раз за кофейником, сделал это с натянутой, смущенной улыбкой.

— Помните ли вы нарезное ружье мистера Фокса, которое он называл «мантоном»? — спросил Стивен после еще одной чашки и нескольких слов о малайском медведе.

Выражение лица Ван Да поменялось — приятнейшие воспоминания, прошлые радости, признательность:

— То самое, с головой лебедя на замке?

Стивен кивнул:

— Оно теперь мое. Окажите мне честь и примите его как подарок на память. Я передам его команде шлюпки, когда они меня отвезут обратно. Поскольку сейчас, уважаемый Ван Да, я обязан вас покинуть.

* * *

— Ваше превосходительство, — доложил секретарь, — пришла одна из местных больших джонок по планшир груженая потерпевшими крушение британскими моряками.

— С корабля Компании?

— Нет, сэр. Они в основном белые, ну или, скорее, белые, насколько можно разглядеть сквозь грязь. Джексон разглядывал их в подзорную трубу. Он думает, что они с заходившего в прошлом месяце маврикийского приватира.

— Ну и к черту их. Сделайте все необходимое, мистер Уорнер. Кавалерийские бараки вполне сгодятся, можете реквизировать их у майора Бентинка.

Губернатор вернулся к орхидее — эпифиту, стоящему на высокой подставке, так что поток полусотни белых цветов, исключительно белоснежных с золотистой центральной частью, свисал на рабочий стол, практически касаясь специальных часов — по ним губернатор отмерял время отдыха. Он слишком сосредотачивался на точной структуре, чтобы работать быстро и зарисовал лишь девятнадцать, прежде чем вернулся секретарь:

— Покорнейше прошу прощения, ваше превосходительство, но какой–то тип с джонки настаивает на встрече с вами. У него бумаги, которые он может передать лишь вам в руки. Говорит, что он медик, но у него нет парика, и не брился он с неделю.

— Его зовут Мэтьюрин?

— Стыжусь признаться, но я не понял, сэр. Когда я дошел до зала, он уже довольно сильно разгневался. Невысокий, худой, бледный, болезненно выглядящий человек.

— Попросите его войти и отмените встречи с Дато Селимом и мистером Пирсоном.

Губернатор аккуратно отложил в сторону чертежную доску, акварель и орхидею и нажал потертую кнопку на часах. Когда дверь открылась, он поспешил вперед:

— Мой дорогой Мэтьюрин, как же я рад видеть вас! Мы считали, что вы пропали. Надеюсь, вы в порядке?

— В полнейшем, благодарю вас, губернатор, только слегка раздражен, — ответил Стивен, чье лицо действительно стало несколько бледнее обычного. — Сержант предложил мне четырехпенсовый, чтобы я убрался.

— Мне очень жаль, почти все тут поменялись. Но, прошу, присаживайтесь. Выпейте оранжада, вот холодный кувшин, и расскажите мне, что случилось.

— Фокс успешно заключил соглашение. «Диана» потом отправилась на рандеву к Ложным Натуна. Другой корабль не появился, и в конце назначенного времени Обри направился в Батавию. Ночью на максимуме сизигийного прилива фрегат налетел на необозначенный на карте риф. Море вполне спокойное, ситуация ни в коей мере не критическая, вовсе не крушение, но корабль не удалось снять со скалы, несмотря на предельные усилия. Нам пришлось ограничиться ожиданием следующей очень высокой воды при смене фаз Луны. Мистер Фокс счел, что его долг — не терять времени, и со свитой и договором отправился в Батавию на самой прочной из корабельных шлюпок. Он попал в тайфун, который уничтожил «Диану» на рифе, и опасаюсь, он неизбежно погиб. Вы ничего не слышали?

— Ни слова, и боюсь, не услышим. Тайфун оказался чудовищно разрушительным: снес мачты двум «индийцам» и перевернул множество местных суденышек. У открытой шлюпки даже теоретически шансов не было.

Чуть помедлив, Мэтьюрин продолжал:

— В качестве формальной меры предосторожности он оставил заверенный дубликат своему секретарю, мистеру Эдвардсу. Он у меня с собой, — Стивен поднял папку. — Разумеется, доставить его вам — честь и обязанность Эдвардса, но бедный молодой человек повержен дизентерией, и чтобы не терять времени, он просил меня передать вам дубликат вместе с надлежащим выражением почтения.

— Очень правильно с его стороны, — Раффлз извлёк из папки конверт. — Вы меня извините?

— Разумеется.

— Ни один посланник не договаривался о лучших условиях, — наконец произнёс Раффлз. — Они словно продиктованы Министерством. — Однако его удовлетворение звучало не особенно искренне, и вопросительно посмотрев на Стивена, он продолжал: — Но здесь есть сопроводительное письмо.

— Боюсь, что да, — сказал Стивен. — Я прочёл его, чтобы выяснить, не обнаружено ли моё участие в сделке — раскрыто, не стану говорить «выдано». Определённые странности заставили меня предположить, что это вполне могло случиться.

— По крайней мере, такого он не сделал, — сказал Ричардс. — Но это постыдно и оскорбительно. Бедный Фокс. Я уже несколько лет видел, что происходит, но чтобы в такой степени… Вы вправе думать иначе, Мэтьюрин, но в молодости он был прекрасным компаньоном. Ужасающе постыдно, — повторил он, огорчённо глядя на изящно и продуманно составленное послание.

— Настолько постыдно, что у меня было искушение скрыть его.

— Известно ли мистеру Эдвардсу содержание письма?

— Нет, бедному молодому человеку оно не известно. Больше того, он все свои надежды возлагает на доставку этого договора и всё, что связано с ним в Уайтхолле.

— Понятно, понятно. Вы можете однозначно подтвердить это, Мэтьюрин?

— Разумеется, я могу.

— Если это получит огласку, репутация Фокса будет уничтожена. Все его друзья чрезвычайно расстроятся… Оливия, дорогая моя, — окликнул он жену, проходившую в садовых перчатках мимо французского окна, — здесь доктор Мэтьюрин, вернулся из путешествия, и с ним большинство его компаньонов.

— Покорнейше прошу простить за появление в таком виде, мадам, — в панталонах, с ненапудренными волосами и с неким подобием бороды, — сказал Стивен. — Капитан Обри заявлял, что мне не следует так идти, что я бросаю тень на морскую службу. Однако я ускользнул, но ни он сам, ни его люди не ступят на землю, пока не приведут себя в вид, достойный адмиральской инспекции. Должен вам пояснить, мадам, что путешествовали мы на чумазой джонке, которая использовалась для перевозки руды, огромном рассаднике грязи, а наша одежда была разбросана по множеству отсеков. Поэтому пройдёт ещё не меньше часа, прежде чем капитан сможет иметь честь нанести вам визит. А пока он передаёт вам своё почтение.