Я залезаю под теплые струи и пытаюсь представить, каково мне будет жить без него. Без этого дома, который я успела полюбить как свой, в который любовно выбираю ароматизированные свечи и в котором вот уже полгода с переменным успехом ращу свой первый спатифиллум, надеясь, что в один прекрасный день он зацветет. Смогу ли я отстроить новый дом, потеряв фундамент? А Мирон и есть мой фундамент: каждую свою мечту я, сама того не замечая, связала именно с ним. Я всегда следила за собой, но рядом с ним даже рядовой поход в салон приобрел привкус радости и азарта: мне нравится быть красивой именно для него.

Я закрываю глаза, позволяя воде литься на лицо и затекать в уши. Хочу чтобы этот тревожный шепот, звучащий в них, стих. Прохладный воздух, ворвавшийся в душевую кабину, заставляет вздрогнуть, а горячее тело, прижавшееся ко мне — покрыться плотным слоем мурашек.

— Доброе утро, — Мирон гладит мою грудь, после чего разворачивает к себе. Сердце начинает колотиться трепетным волнением, когда наши губы встречаются. Я закрываю глаза и целиком отдаюсь этому поцелую. Сейчас он ощущается острым, болезненно-сладким, почти на грани — как в наш самый первый раз. Тогда меня казалось чудом, что этот идеальный парень, мечта всех девушек Москвы, хочет именно меня.

— Соскучился по тебе, малыш.

Его рука находит мою, заставляя обхватить напряженный член, колено протискивается между ног, расталкивая их. Я шумно выдыхаю и жмурюсь, когда в меня проникают пальцы.

— Тоже по тебе соскучилась, — бормочу стремительно немеющими губами.

Мирон подхватывает меня на руки, прижимает спиной к стене. Эрегированный член упирается мне промежность, проталкивается внутрь, ладони начинают двигать мои бедра вниз и вверх, нагнетая напряжение в висках и в теле. Наверное, это заслуга моих тревог и неожиданного облегчения — я сдаюсь почти сразу же, разбиваясь на первом витке наслаждения. Секундами спустя Мирон опускает меня, надавив на плечи, заставляет встать на колени:

— Открой, малыш, — его ладонь гладит меня по волосам, член быстро двигается у меня во рту. — Да… Да…Вот так… Глотай.

Мирон помогает мне подняться, обняв, толкает нас под струи воды, где мы долго целуемся. Вкус собственной спермы никогда не становится для него поводом отказаться от поцелуев. Где-то в тылу сознания мелькает мысль, что я не была до конца с ним честна, когда утаила тот эпизод с Русланом, но она стирается движениями его языка. Мне снова спокойно и тепло. Мирон здесь, со мной, по-прежнему хочет меня, и наш секс длился не больше пары минут. Значит, эти два дня он и правда по мне скучал.

— Ты сильно устаешь в последнее время? — спрашиваю Мирона по пути в университет.

— Так плохо выгляжу? — отшучивается он.

— Знаешь же, что нет. Просто эти два дня ты меня не будил, хотя раньше это делал всегда.

Мирон отрывается от дороги и быстро смотрит на меня. Я невольно затаиваю дыхание: важные вещи он всегда говорит в глаза.

— Хотел дать тебе небольшой перерыв, чтобы ты не думала о себе, как о резиновой кукле.

Облегчение и прилив нежности к нему начинают щекотать глаза, и лишь риск угодить в аварию удерживает меня оттого, чтобы его обнять. Мне нужно перестать сомневаться в нем, в нас. Не позволять собственным страхам и предрассудкам подрывать наше общее доверие.

*************

— Малыш, с учебы сегодня забрать тебя не смогу — до вечера торчу в Подмосковье, — говорит Мирон после нашего традиционного поцелуя на парковке. — И с такси тебе пора завязывать. Я недавно прокатился пару станций, пока тачка на мойке была, чуть не проблевался. Как сессия закончится — идешь учиться на права.

Я капризно морщусь, за что получаю шутливый шлепок по ягодице.

— Все, уехал. Завтра посвободнее буду, куда-нибудь сходим.

Я провожаю глазами глянцевый бампер его машины до тех пор, пока он не скрывается из вида. На душе царит умиротворенный штиль, и все последствия той ночи, которые я так скрупулезно проматывала у себя в голове, начинают казаться преувеличенными и надуманными.

— Может, посидим где-нибудь после занятий? — предлагает Оксана, девушка с моего потока.

Мы познакомились с ней на первом курсе, пару раз выбирались вместе в клубы и одно время я даже считала ее настоящей подругой. Вернее, именно так она себя и вела до тех пор, пока я не начала встречаться с Мироном. С того момента наши отношения с ней стали походить на общение с Велес: улыбки в лицо, и колкие подначивания между строк. Как и я, Оксана не может похвастаться свободными миллионами — он живет в университетском общежитии и получает стипендию, и кажется, беззаботная судьба той, кто, по ее мнению, ничем не лучше, со временем стала ее раздражать. Любое несовершенство в моей внешности стало подвергаться пристальному осмотру с ее стороны — будь то нечаянно появившийся прыщик или пятно на рубашке, в то время как ее взгляд отчетливо говорил, что она считает меня недостойной свалившейся удачи. Какая ирония: для окружения Мирона я никогда не буду достаточно хороша, но и «своей» для своих тоже быть перестала.

— Можно, — киваю я, не желая так быстро возвращаться в пустую квартиру. — Куда ты хочешь?

— Давай в «Сержио»?

Я соглашаюсь, хотя и недоумеваю, почему при наличии большого выбора демократичных заведений в окрестностях, Оксана отдает предпочтение дорогому итальянскому ресторану, тогда как неделю назад занимала у меня денег.

— Ну а Сафроновым у тебя как? — небрежно спрашивает она, помешивая американо — самый дешевый напиток в меню. — Отдыхать куда-нибудь собираетесь?

— Я пока не знаю. У Мирона много работы в последнее время.

— А ты как примерная жена его ждешь дома. Эх, знать бы заранее, что так жизнь сложится — можно было и в универ не поступать, да?

Последнюю фразу Оксана произносит с деланной легкостью, пока разглядывает бриллиант в подвеске, подаренной Мироном.

— Я не планирую всю жизнь сидеть дома, — заправляю цепочку под ворот рубашки, отчего ее глаза незамедлительно поднимаются к моему лицу. — Я хочу и буду работать.

— Тебе и сейчас ничего мешает, — с плохо скрываемой язвительностью вставляет она.

Я хочу сказать, что она и сама не работает, хотя потребности в этом у нее гораздо больше, чем у меня, и лишь в последний момент себя останавливаю. Ведь это ни к чему не приведет. Оксане не нужна ни логика, ни справедливость, ей нужно утилизировать распирающую ее зависть. Даже удивительно, насколько одно это чувство способно кардинально изменить человека. Я знала ее веселой, легкой и открытой до того момента, как мы оказались на разных островах материального благополучия.

— Мне нужно ехать, — я выжимаю кнопку вызова официанта и лезу в сумку за кошельком. Торопиться мне некуда, но уж лучше я проведу время в за стиркой, чем добровольно продолжу подвергаться иронии.

Когда перед нами опускается счет, Оксана начинает тщательно изучать содержимое своей сумки, что-то бормоча и двигая бровями. Я не в первый раз наблюдаю подобный спектакль и каждый раз обещаю себе, что положу ему конец. Пауза затягивается, и я снова слабовольно не выдерживаю и добавляю сверху еще одну купюру.