Фросе надо было о многом поговорить с братом. У Раи и здесь нашлись знакомые. К ней подскочили два молодых партизана.

– Вот это встреча! Раиса, неужели не признаешь? Мы раньше тоже в тимоновскую школу ходили.

Лара деликатно отошла в сторону, оперлась о забор.

На огороде, как и в любой деревне, лежала борона. К ее зубьям прилипла свежая земля. Но на этом же огороде девочка заметила пулемет, замаскированный лапником. Здесь не только пахали землю, но и воевали за эту землю.

Какой-то паренек с большой охапкой моха подошел к одному из деревенских домиков и крикнул:

– Принимайте лесные медикаменты! Партизанская вата прибыла!

В окно выглянул человек с забинтованной головой. Должно быть, в этой избе помещался партизанский госпиталь и мох заменял при перевязках недостающую вату.

Да, это была необычная деревня. От обычной она отличалась еще и тишиной. Кто шумит на деревенской улице? Ребята! А в партизанской деревне не видно было детей.

Поэтому Лара и удивилась и обрадовалась, когда мимо нее на вороном коне проскакал мальчишка. Штаны у него были в заплатках, но на голове красовалась военная фуражка, надетая козырьком назад.

Подскакав к штабу, он ловко спрыгнул на землю и с важностью, как заправский наездник, похлопал коня по потной шее:

– Запарился, Грачик… А это что за девчонка? Грачик, это не наша. Мы не знаем таких.

– Уж будто ты всех знаешь! – вспыхнула Лара.

– А ты как думала? Конечно, знаю. Я самого командира бригады адъютант.

– Расхвастался! Чем ты докажешь?

– Вот чем! – Мальчишка перевернул фуражку и постучал пальцем по звездочке. – Небось красная звездочка не соврет.

Лара тоже считала, что человек, который носит красную звездочку, не может солгать, но ей не хотелось признать его превосходство.

– Подумаешь, адъютант… Разведчик важнее. А я буду разведчицей.

– Это кто будет разведчиком – ты? – Мальчик длинно сплюнул. – Тебе не доверят. Не доросла.

– А ты дорос?

Мальчик отвернулся. Он молча гладил лошадь по глянцевитой, словно ваксой смазанной, шерсти.

– Хочешь, поспорим, что меня примут?

– Давай.

– Эй! Где вы тут, печеневские? – выбежал на крыльцо Сараев. – Начальство вас требует к себе.

Лара сделала несколько шагов и остановилась.

– Адъютант! – позвала она.

Голос у нее был такой кроткий и ласковый, что мальчик доверчиво оглянулся. И тут же пожалел об этом. Озорница показывала ему язык.

– Проспорил? Ну то-то.

Еще никогда начальник разведки так не волновался. Девочкам было время вернуться. Почему же их нет? Задержали? Заблудились? Может, забыли пароль?

Котляров снова заглянул в штаб.

На полу у порога, обхватив руками коленки, сидел белоголовый мальчик Мишка. Тот самый, с которым поспорила Лара. Он стерег сон командира. Командир спал, положив голову на стол.

Мальчик сердито и жалобно взглянул на Котлярова. Он словно просил: «Если не так срочно, то не буди!»

Но начальник разведки сам знал, как дорог сон человеку, не спавшему много ночей. Можно от усталости уснуть даже на ходу. Спишь, но идешь по лесу. Вернее, не идешь, а плывешь по черной реке темноты, пока не споткнешься о дерево.

– Будет меня спрашивать Карпенков, – вполголоса сказал Котляров, – скажи: уехал на переправу.

Мальчик молча кивнул.

Спустя несколько минут до него донесся конский топот.

«На Грачике поскакал! – с горечью подумал Мишка. – Эх, не дают просохнуть коню! И все из-за этой девчонки. Кому доверили! Что она умеет? Только показывать язык…»

Когда всадник подъехал к озеру, садилось солнце. Котляров спешился, привязал коня и стал спускаться по тропинке, путавшейся в прибрежных кустах.

Тропинка то спотыкалась о корни, то мчалась вперед, огибая розовые стволы.

В этот закатный час все было розовым: земля, небо, кусты ивняка.

Ивняк протяжно шумел, но сквозь этот вечерний розовый шум Котляров уловил и другие звуки: тугие, длинные всплески воды.

Кусты поредели. Сквозь ветки блеснуло озеро. По перепутанной ветром сердитой воде осторожно двигался плот. Позади перевозчика, прижавшись друг к другу, стояли две девочки.

– Они! – с облегчением вздохнул Котляров и, сбежав вниз, встретил Раю и Лару у причала.

– Занятный народ! – сказал ему старик перевозчик. – Спрашиваю: «Вас, ребятки, куда посылали?» А они в ответ: «Странный вы человек! Разве можно разглашать военную тайну!»

– Правильно ответили! – улыбнулся Котляров и сделал знак девочкам следовать за ним.

Пока шли по берегу, подружки перешептывались, оглядываясь на перевозчика. Но вот перевозчик скрылся из виду.

Лара взяла прутик и, присев на корточки, провела по песку длинную черту.

Рая развязала платочек. Из платочка на землю градом посыпались огородные семена: свекла, тыква, бобы, горох…

– Ну, знаете!.. – пробормотал Котляров.

Их ждут в штабе, а они что затеяли? Ведь посылали-то их в Орехово не за горохом.

Но рядом с первой чертой Лара провела вторую, получилась дорожка. По обе ее стороны девочка нарисовала квадратики.

Котляров понял: дорожка – это деревенская улица, а квадратики – дома.

– Смотрите: горошина будет часовой. – Лара положила горошину в конце дорожки. – Часовые стоят здесь, здесь и здесь. Тыквенное семечко будет пушка. Тут она. Вот за этим домом. А бобы – видите, где я их кладу? – это пулеметы.

Начальник разведки вынул из полевой сумки бумагу и карандаш и стал перерисовывать план.

Раньше у девочки были мама и бабушка, теперь ее семья – партизанский отряд. А изба разведчиков, где по вечерам чадит коптилка, заправленная бараньим салом, – это теперь девочкин дом.

В этом доме спят на полу, по-походному, не раздеваясь, чтоб вскочить сразу же, как позовут.

В этом доме надо забыть детские капризные слова: «Не хочу!», «Не могу!», «Не буду!». Здесь знают одно суровое слово: «Нужно». Нужно для Родины. Для победы над врагом.

Нужно разведать, какие немецкие поезда и с каким грузом приходят в Пустошку. Девочку посылают к бывшему железнодорожнику – старику Гультяеву. Из окна его домика железнодорожная станция как на ладони. Он ведет нужный подсчет.