— Ну и кто здесь кого обещал защищать? — пробухтела я, стаскивая с мужика покрытые красноватой пылью сапоги. — Учти, если твои носки воняют тухлятиной, я заставлю тебя посмотреть все серии Санты-Барбары без перерыва на сон и пописать.

Сапоги с трудом, но поддавались. К моему счастью, или к счастью Высшего, обошлось без газовой атаки. Видимо, сиды просто не потели, а если и потели, то, похоже, пахли при этом фиалками.

— Хотелось бы знать — что мне теперь с тобой делать? Ты сам придешь в себя, или нужно сплясать вокруг с бубном?

От усталости мысли путались, но я с упорством чистокровного барана перебирала в голове все известные способы приведения человека в сознание. За первое место сражались два всем известных средства — «Поцелуй любви» и «Нашатырный спирт». Победил спирт. Видит Бог, специфической любовью фейри я была сыта по горло. А Грач ну никак не тянул на звание «Спящей красавицы», да и я, принцем совсем себя на ощущала. В аптечке нашатыря не отыскалось, зато обнаружился спирт камфорный, тоже весьма вонючий, а потому вполне подходящий для моей спасательной миссии.

— Что… что это за зловонное дерьмо? — все еще находясь в полубессознательном состоянии, не очень внятно прохрипел сид и весь скривился.

— Это камфора. Ты упал в обморок. Я испугалась. Вот, пытаюсь тебя откачать. Вполне себе успешно, между прочим.

— Не успешно, — не открывая глаз и тревожа восковой бледностью, не согласился мужчина. — Так я не восстановлюсь, а задохнусь.

— А как ты восстановишься?

— Я очень давно ничего не пил и еще дольше ничего не ел.

— Принести тебе воды? Бутерброд с сыром?

— Лучше льда.

— Льда? — удивилась я.

— Ваша вода, она вся мертвая. Лед… — Безымянный еле ворочал языком и, похоже, собирался вот-вот снова потерять сознание.

Решив не вдаваться в подробности, я побежала на кухню к холодильнику. В морозилке, как раз в ожидании своего звездного часа, стояли формочки со льдом.

— Вот, держи.

Полные губы обхватили влажный кубик замороженной воды, вскользь прикоснувшись к моим пальцам. Я не удержалась и погладила Высшего по смуглой щеке. Затем немного выждала.

— Еще?

— Да…

Сид медленно открыл глаза. Все еще мутные, но по-прежнему настороженные и цепкие.

Так, потихоньку, я поила Безымянного кусочками замороженной воды довольно долго. Лед действовал лучше самого современного лекарства. Да что там говорить, он буквально творил чудеса! Если после первой порции сид смог вернуть себе ровное дыхание и ясный взгляд, то после последней уверенно поднялся с дивана и отправился на подвиги. А именно, обошел всю нашу с мамой скромную двушку, попутно чертя на стенах какие-то мудреные символы, которые прежде чем исчезнуть наливались красивым теплым светом. Чудеса как они есть.

Безымянный аппетитно похрустывал зеленым яблоком, прислонившись мощным бедром к столешнице кухонного гарнитура. Видимо, во всех мирах мужчины похожи, и все дороги приводят их туда, где можно пожрать. Отчего-то все мои сегодняшние визитеры в конце концов оказывались на кухне. Одних я угощала чаем, второй изволил съесть единственный в доме фрукт.

— А теперь нам с тобой нужно как следует выспаться, — закончив жевать оповестил сид.

Я напряглась. Спать хотелось чрезвычайно. И не только спать… Под кожей гудело навязчивое распутное как первородный грех желание.

— Трахаться я с тобой не буду.

Сопротивляться собственной настоятельной потребности было по-прежнему неимоверно трудно. Но я старалась и пока как-то держалась.

— Не сегодня, — согласился Безымянный.

Я едва не задохнулась от возмущения. Что это у них — в самом деле любимая шутка?!

— Никогда!

Сид засмеялся, буквально убивая своей искрящейся неземной красотой.

— Ты сама в это не веришь, моя маленькая сладкая смертная. — Взгляд Безымянного одновременно и укутывал лаской и раздевал откровенными обещаниями. — Нас тянет друг к другу так, что я едва держу при себе руки.

— Это всего лишь проклятый фейский флёр, — вместо гневного заявления получился какой-то жалкий девчачий писк. Признания сида лишь усиливали проклятую потребность.

Сид покачал темноволосой головой.

— Смею тебя заверить, флёр здесь не причем. Я его полностью блокирую.

После подобного откровения мы оба ненадолго замолчали, гипнотизируя друг друга напряженными взглядами.

— Хорошо, — не имея сил разбираться со всем этим «океаном страстей бушующих», я предпочла перевести тему. — Ты можешь лечь в маленькой комнате, а я постелю себе в зале.

— У тебя есть зал? — удивился сид так искренне и безыскусно, что я не сдержала смеха.

— Залом у нас называют самую большую в квартире комнату.

— В этом нет никакого смысла, — выдав порцию своего фирменного высокомерия, сид озадаченно нахмурился.

Я пожала плечами.

— В данном случае, зал — это мамина территория, а в маленькой комнате обитаю я. Но сегодня я там больше не лягу, боюсь мне все время будет мерещиться какая-нибудь мерзкая рожа, выползающая из зеркала или еще откуда.

— Такой опасности уже нет, — попытался развеять мои страхи Грач. — На квартире плотные защитные чары.

— Скажи это моему подсознанию. — Я постучала по виску указательным пальцем. — Ладно, разбегаемся по кроватям.

— Если станет страшно, или одиноко… — Намек в голосе Безымянного не услышал бы разве что глухой.

Уже под утро, засыпая, я все пыталась для себя решить, как именно в случае опасности буду звать Высшего. Все многочисленные варианты обращения к нему казались унизительными, безликими и в общем-то совсем неподходящими. В душе, никем не увиденный и не распознанный, все ярче разгорался маленький, но бесконечно теплый огонек благодарности.

Безымянный пришел, когда я его позвала, не отвернулся, столкнувшись с осуждением, признал свой долг, хотя никто бы никогда не предъявил ему по этому долгу счет. И более того, связал себя добровольной клятвой, утратив свободу и возможно, часть своей силы.

Нет, я не пребывала в иллюзиях в вопросе того, кем является для высших смертный человек. Игрушка, пища, источник ярких, но мимолетных удовольствий. Такой я для них и была в момент, когда наши пути пересеклись. Вовсе не жалость или милосердие бессмертных спасло мне тогда жизнь. В ту теплую летнюю ночь мы все попали в невидимые жернова судьбы. Каждый мыслил и действовал исходя из того, что он пережил, в чем нуждался или от чего бежал.

Никто не мог знать, что в роду избранной слепым жребием жертвы есть кто-то, кто подарит ей те заветные крупицы силы, благодаря которым у неё и появится шанс на спасение. Это тайное наследие сохранило меня. Теперь же меня оберегали те, кто еще совсем недавно должны были сыграть неприглядную роль палачей.