— Господи, о чем это ты? — беспечно ответила она своему любовнику. — Откуда ему знать?

— Ты уверена? — Херст все еще выглядел напуганным. — Потому что вчера… была минута, когда я мог поклясться, что он знает про нас!

— Да, — подтвердила Жаклин, изобразив игривую улыбку, — все буквально висело на волоске… Это еще одно напоминание о том, что в будущем нам следует удвоить осторожность. Но игра стоит свеч, разве не так?

— Конечно, — машинально ответил Херст, но в его голосе сквозила озабоченность. — А потом он ничего такого тебе не говорил? Тебе не показалось, что он может… знать?

— Ах, дорогой, ты такой глупый! — нежно проворковала Жаклин. — Грэнвилл в жизни ни о чем не догадается! Я только что была у него в конторе. Поверь, он по-прежнему пребывает в блаженном неведении. Ну-ка посмотри, что он мне дал! — Она полезла в ридикюль и вытащила пухлую пачку банкнот, полученных от своего жениха. — Как по-твоему, расстался бы он так запросто со своими деньгами, если бы в чем-то подозревал нас с тобой? Говорю же тебе, он в жизни не догадается! — повторяя это, она и сама бы хотела поверить в свои слова.

— Не догадается? — Жаклин терпеть не могла, когда на идеально прекрасном лице ее любовника появлялось это упрямое выражение. Она и сама разделяла терзавшую Херста смутную тревогу, а это уж вовсе никуда не годилось. — Ты уверена? Потому что я тоже уверен: кто-то следит за мной днем и ночью!

— Да кому надо за тобой следить? Ох, Херст, это уж слишком. Я хочу сказать, что не мог же ты подумать, будто.. — Только теперь надменная самоуверенность Жаклин дала сбой — но и то на какой-то краткий, едва уловимый миг. — Ну… Знаешь, в последнее время он выглядит немного… равнодушным, что ли?

Херст так и подскочил на месте, больно ухватив ее за плечи.

— Что ты сказала?

— Ну, если уж говорить начистоту и не бояться называть вещи своими именами, он почему-то больше не хочет… сам знаешь чего. Причем довольно давно. — Жаклин очень надеялась, что не выдала, как сильно это обстоятельство ее тревожит. Она и не думала влюбляться в Брейдена Грэнвилла — Боже упаси! — но все равно ей не давал покоя тот факт, что увлечение ее жениха заметно сходит на нет. И его странная холодность обижала Жаклин сильнее, чем она могла бы себе в этом признаться.

А что до Херста, то он пришел в ужас.

— Нет, так не пойдет! Это никуда не годится! Жаки, ты во что бы то ни стало должна подогревать в нем интерес! Мы не можем позволить ему расторгнуть помолвку! — Он осторожно встряхнул ее за плечи. — Только не сейчас!

— Как будто я сама не знаю! — Она сердито нахмурилась. — По-твоему, я разбираюсь в этом хуже тебя? Можешь не беспокоиться. Я уже составила план грандиозного соблазнения! — Жаклин прижала пальчик к его губам. — Не беспокойся! — повторила она. — У твоей Жаки все под контролем! Ты женишься на своей богатой маленькой дочурке водопроводчика, я выйду замуж за своего богатого оружейника, и мы будем тайно встречаться на водах в Биаррице каждый месяц или даже чаще! Вот увидишь, все будет так, как мы задумали…

Херст внезапно отпустил ее плечи и устало поник, пряча лицо в ладонях.

— Да при чем тут Биарриц! — со стоном вырвалось у него. — Если бы все было так просто!

— Тогда объясни, что случилось?

Но, конечно, он не мог ей этого объяснить. Он будет выглядеть круглым дураком. А он ни за что не хотел бы выглядеть дураком, особенно перед ней!

— Милый! Что с тобой? Не молчи, расскажи мне все! — Жаклин не спускала с него взгляда, полного самого трогательного кроткого сочувствия. При этом она не упустила возможности украдкой полюбоваться на свое отражение в большом зеркале. Кроткое сочувствие всегда делало ее особенно привлекательной. Пожалуй, стоит почаще вот так смотреть на Грэнвилла. Это наверняка не оставит его равнодушным. — Неужели ты так расстроился только из-за того, что решил, будто за тобой следят?

— Да, — пробормотал Херст, растирая пальцами покрасневшие от бессонницы глаза. — Да, только потому, что за мной кто-то следит. Только из-за этого.

— Ну, это уж вовсе ерунда! — заметила Жаклин, изящным жестом заправляя прядку своих иссиня-черных вьющихся волос за розовое прозрачное ушко. — Конечно, в том случае, если ты не позволил им себя опознать, когда выходил от меня.

— Ничего я им не позволял! — сердито буркнул Херст. — Ты же знаешь, я никогда не забываю об осторожности. Я стал скрываться задолго до того, как обнаружил эту слежку.

— Ну, так в чем же дело? — снисходительно улыбнулась Жаклин. — До тех пор, пока Грэнвилл не заподозрит…

Херст резко вскинул голову. Он был на грани срыва. Он уже не мог больше держать в себе эту ужасную тайну. Но и рассказать о ней он тоже не мог.

— А вдруг это вовсе не Грэнвилл? — шепотом воскликнул он. — Вдруг это был… кто-то еще?

Жаклин мелодично, заливисто рассмеялась в ответ.

— Ну подумай сам, милый, кто еще это может быть? В конце концов, не хочешь же ты сказать, что за тобой гоняются сразу два ревнивых жениха?

— Ничего ты не понимаешь! — в отчаянии простонал Херст себе под нос. — Ничегошеньки!

— Милый, да что с тобой такое? — Жаклин с видимым сожалением оторвалась от созерцания в зеркале своей бесподобной красы.

Но он в ответ лишь покачал головой. О том, что с ним случилось, вообще никто не должен знать. Маркиз не видел выхода из той отчаянной ситуации, в какую он попал, и злился оттого, что во всем виноват он сам. Но с другой стороны, кто мог знать, что все так обернется? Наивный девятнадцатилетний сопляк, он увяз в этом по уши, он сам позволил отвести себя на бойню, как быка на веревочке!

Но разве можно было отказаться от приглашения Льюиса? В Оксфорде практически нет таких мест, где уважающий себя игрок — а маркиз считал себя именно таким — может сделать приличные ставки. Тот факт, что упомянутое Льюисом место находилось на заднем дворе грязной таверны, пользовавшейся в городе весьма скверной репутацией, непременно должен был насторожить Херста. А при виде банкомета, именовавшего себя Герцогом и не имевшего ни малейшего понятия о том, как должен вести себя настоящий герцог, Херсту и вовсе нужно было бежать оттуда без оглядки.

И все-таки он остался. Он остался, потому что среди своих друзей прослыл самым удачливым и искусным игроком. А в число его друзей входили исключительно титулованные молодые люди, настоящая золотая молодежь, цвет нации. Ничего удивительного, что на их фоне маркиз вообразил себя лучшим игроком в мире.

Но даже самый искусный игрок не смог бы справиться с той шайкой, что заседала за зеленым сукном в проклятой таверне.

Херст долго не мог понять, почему он стал проигрывать с самого начала и его проигрыш растет с каждой сдачей. И поскольку у него вообще не было ни гроша за душой, да вдобавок он не мог даже взять в долг под залог своего будущего наследства — ведь его семья давно разорилась и могла похвастаться лишь своим добрым именем, — ему нечего было и мечтать о том, что когда-нибудь он сумеет отдать все, что задолжал этим людям.