Но Герцог нисколько на него не обиделся. Позднее, годы спустя, Херсту довелось увидеть Герцога в гневе, и по сравнению с этим их объяснение в тот момент можно было считать милой беседой. Герцог поставил ему условие. Поскольку Херст не в состоянии вернуть ему деньги, он расплатится некоторыми услугами. Он возьмет на себя обязанности Льюиса и будет завлекать в таверну юных простаков из привилегированных классов, обучавшихся в Оксфорде — каким являлся и он сам, — и втягивать их в игру.

Эта договоренность устроила их обоих на довольно длительное время. Тем более что у Херста оказался талант зазывалы. А когда до него наконец дошло, почему все новички оказываются в таком ужасном проигрыше, он и вовсе почувствовал себя важной персоной, владеющей сокровенным фамильным секретом. Какие там укоры совести или раскаяние? О них не могло быть и речи! Напротив, он стал выполнять свою работу с еще большим рвением. Каким это было утешением — сознавать, что в Англии, кроме тебя, есть еще немало молодых балбесов, которых так легко обвести вокруг пальца!

И когда наконец ему пришло время расстаться с Оксфордом — финансов его семьи хватило на плату лишь за один год обучения, — он продолжал сотрудничать с Герцогом.

И все шло как по маслу, и все были чрезвычайно довольны таким положением дел, пока юный граф Бартлетт не уличил Герцога в мошенничестве. И это закончилось трагически — стрельбой и морем крови посреди города.

Какое-то время маркиз чувствовал себя в полной безопасности, он был уверен, что Герцог ничего не знает… да и откуда он мог бы что-то узнать? Но теперь он думал по-другому, потому что успел заметить того типа — щеголеватого хлыща с модной тросточкой, который так упорно старался казаться незамеченным, — когда выходил сегодня утром из дома своей матери. Он не обратил бы на него внимания, если бы не заметил его во второй раз — уже возле лавки своего портного.

Это было ужасное открытие. Его выследили. И рано или поздно его призовут к ответу за все, что он сделал…

Потому что если только за ним следили не люди Грэнвилла — ох, каким избавлением показалось бы это ему сейчас! — значит, их послал Герцог. И если при мысли о том, что Грэнвилл раскроет их интрижку с Жаки и сделает невозможным его женитьбу на Кэролайн, маркиз испытывал не более чем легкую досаду, то его моментально прошибал холодный пот, стоило лишь представить, что сделает с ним Герцог, узнав о его предательстве.

— Херст, дорогой, — похоже, Жаклин тоже встревожилась не на шутку, — позволь мне помочь тебе! Ты же знаешь, как хорошо я умею избавлять тебя от всех тревожных мыслей!

Он оторвал руки от лица и закричал, понимая, что ведет себя как истеричная барышня и не в силах остановить эту истерику:

— Ничем ты мне не поможешь, Жаки! Это как раз тот самый случай, когда ты ничем… ничем не поможешь!

Жаклин удивленно подняла брови.

Затем, не тратя больше слов, она задрала подол своего платья, выставив напоказ пару стройных ножек и наимоднейшие панталоны, украшенные целой охапкой ленточек и кружев. У этих панталон было одно преимущество, как тут же убедился Херст: их можно было скинуть за какую-то долю секунды.

— Говоришь, ничем? — проворковала Жаклин, притянув его голову к себе.

Херст уткнулся носом в темный треугольник волос у нее на лобке и неуверенно пробормотал:

— Ну… может, и не совсем так…

— И что же это за неприятные вещи? — удивлялась леди Эмили Стэнхоуп, в то время как воланчик из перьев с громким жужжанием отлетел от ее ракетки.

— Откуда мне знать? — отвечала Кэролайн. Ей пришлось выскочить вперед, чтобы отразить подачу своей подруги. — А она ни за что не скажет. Остается лишь предположить, что она имела в виду всякие штуки, которые вытворяют любовницы… ну, ты сама понимаешь. Чего никогда не сделает благовоспитанная жена.

— И что же это за штуки? — не унималась Эмили. Ей пришлось резко выгнуться, чтобы достать ракеткой волан.

— Откуда мне знать? — повторила Кэролайн. Она подошла к разделительной сетке, небрежно помахивая ракеткой. — Я же сказала тебе, Эмми! Я не знаю!

— Ну ладно, черт с тобой. — Эмми с трудом сдерживала досаду. — Но тогда мне непонятно, где ты тут увидела удачу.

— Удачу?!

— Ты же сама употребила это слово. Или я ослышалась? Ты выходишь замуж за бесстыжего охотника за юбками. При чем тут удача?

— Ради Бога, Эмми! — поморщилась Кэролайн. — Тебе обязательно кричать об этом на весь сад? Я доверила тебе величайший секрет, как самой близкой подруге…

— Похоже, мне ничего другого не остается, как кричать на весь свет, — заявила Эмили, — поскольку ты сама так ничего и не поняла. Ты обречена кончить свои дни во власти негодяя, подлейшего из подлых, ничтожнейшего типа. Именно против таких мужчин ведет борьбу наше общество! На протяжении сотен лет…

— Я только хотела сказать, — прошипела Кэролайн сквозь зубы, — что нам всем повезло, когда леди Жаклин скрылась из личной гостиной леди Эшфорт через заднюю дверь. Иначе Херсту пришлось бы стреляться с мистером Грэнвиллом сегодня на рассвете.

— Очень жаль, что они не ухлопали друг друга. — Эмили подбросила в воздух воланчик и с такой силой ударила по нему ракеткой, будто резалась в большой теннис, а не проводила приятно время в обществе любимой подруги за изящной игрой в бадминтон. — Нет, Кэролайн, с этого дня ни о какой свадьбе и речи быть не может! Подумать только, какое свинство! А ты представляешь, сколько неприличных болезней он мог подцепить от этой телки?

Кэролайн побежала за воланчиком и легко послала его в плавный полет через сетку, на половину Эмили.

— Честное слово, Эмми, — рассердилась она. — Такие речи не доведут тебя до добра! Ну как у тебя повернулся язык обозвать телкой единственную дочку герцога?

— А почему бы и нет? Она сама унизила себя, уведя из-под носа у другой женщины ее законного жениха! Какая же она после этого благородная особа? Да она хуже любой беспородной телки! Шлюха — она и есть шлюха, будь она хоть трижды герцогской дочкой! И у меня не укладывается в голове, почему ты стала вилять и не выложила этому Грэнвиллу всю правду. Тогда он прикончил бы Херста как миленького — и все, конец истории. Все стали бы и дальше жить припеваючи.

— Все не стали бы жить припеваючи, Эмми! — возразила Кэролайн, отбивая волан. — Ну как ты не можешь понять такую простую вещь? Я не хочу, чтобы Херста убили!

— А почему бы и нет?

— Ты сама знаешь почему, Эмми!

— Ой, только не заводи опять эту волынку! — Эмили страдальчески закатила глаза. — Черт побери, вы все так носитесь с ним, будто он сотворил настоящее чудо!

— Так оно и есть! Он спас жизнь нашему Томми! А кроме того, тебе известно, что Херст не просто его спас. Ты сама могла убедиться, как трогательно он опекал Томми, пока тот выздоравливал. Да что там: я не могу припомнить и дня, когда бы Херст не заглянул к нам и не провел с Томми час, а то и больше, стараясь его подбодрить. Помнишь, какое подавленное настроение было у Томми после того ужасного нападения? А визиты Херста явно шли ему на пользу.