От этой мысли он снова пришел в возбуждение и немного ускорил шаг, не обращая внимания на усталость и промокшие сапоги. Трехэтажный домик быстро вырастал перед глазами, словно выходя из густого тумана. Желтые навесные фонари слабо освещали его с боков, делая похожим на сказочную избушку изо льда. Небольшие окна казались черными дырами, провалами на светло-серой стене. Внезапно одно окно на втором этаже ярко осветилось изнутри, и Юрик понял, что студенты уже вернулись. Что же, значит, поспать в эту ночь не получится. Ну ничего, завтра такой день, что можно и не выспаться.

Усталость тем временем давала себя знать, и к гостиничке Юрик подошел, слегка пошатываясь. Окно, через которое группа выбралась на волю, оказалось плотно притворено, хоть и не заперто. Стучать в дверь Юрику не хотелось, неизвестно было, как к их прогулке отнесется престарелый портье. Поэтому студент уперся ногами в снежный наст и попытался сильнее надавить на деревянные рамы. Они слегка поддались, с легким скрипом раскрываясь, и до его слуха донеслись чьи-то слова:

— Там кто-то есть?

Вроде бы, ничего странного в этом вопросе не было, но Юрика поразило скрытое напряжение в незнакомом сиплом голосе и резкость тона. Он невольно замер, прислушиваясь.

— Нет там никого, все наверху. — очень тихо, почти шепотом ответил чей-то подрагивавший юношеский голосок. Чей это был голос, Юрик понять не мог. Если бы тот говорил чуть погромче!

— Так отдашь их мне? — теперь в сиплом голосе явственно послышалась угроза.

— Нашли дурака! — дрожащий голосок на секунду взвился вверх, но тут же оборвался. Прошла, наверное, минута, показавшаяся вспотевшему от напряжения Юрику бесконечностью, и юноша хрипло прошептал: — Потом скажете, что меня вовсе не видели, и что я докажу?

— Мальчишка, сопляк! — презрительно отрубил сиплый. — Тебя ж уроют прямо там, на месте. Да что там, вас всех порешат.

Не дослушав разговора, Юрик в ужасе начал отходить от слегка приотворенного окна. Теперь ему казалось, что слабо слежавшийся снег жутко скрипит под ногами, что его слышно за километр, и вот сейчас обладатель сиплого голоса выглянет в окошко, увидит его и… Что будет тогда, он не понимал, но страх охватывал его все сильнее, переходя в настоящую панику. Пятясь, он зашел за угол гостинички и замер, прислонившись спиной к стене. Через несколько минут он услышал скрип входной двери, потом она сильно хлопнула, и раздался хруст распадающегося под чьими-то тяжелыми шагами снежного наста.

Подождав еще немного, он, дрожа всем телом, вновь пробрался к спасительному окну, долго прислушивался и, наконец, распахнул створки и влез наверх. В тесном холле было темно и пусто, но это его не успокоило. Прижавшись спиной к низкой стойке, он оттирал испарину со лба и затравленно озирался. Никого… но кто же говорил со страшным чужаком! Кто из его группы не отдал что-то, имеющее большую ценность. И теперь всей группе грозит опасность. Но кто?

Он снял куртку и, держа ее в руках, тихо поднялся вверх, зашел в набитую парнями комнатку и вздрогнул от веселого окрика Щеглова:

— Юрка, ты где шлялся?

— В душе был. — быстро ответил он, машинально комкая куртку в мигом вспотевших ладонях.

— Ну ты даешь. — заржал один из студентов, здоровенный бугай Вовка Петраков. — В пальто мыться — особый шик!

Привалившись спиной к закрытой двери, он быстро посмотрел на зашедшееся от смеха вовкино лицо, затем с той же лихорадочной быстротой начал оглядывать веселых парней, которые немного поржали над ним, а затем отвлеклись на более интересный предмет — бутылку странного желтоватого напитка, стоявшую прямо на полу между кроватями. Щеглов, отхлебнув подозрительного напитка, дружески протянул бутылку Юрику, но тот резко замотал головой. Он лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Можно было бы прямо тут рассказать о подслушанном разговоре. Но… один из студентов имеет сообщника. Кто этот студент, неизвестно. И неизвестно, поверят ли остальные в юриков рассказ, но тот, о ком пойдет речь, выводы сделает. А уж какие выводы сделает сообщник со страшным сиплым голосом…

Нет, вываливать все, что он подслушал, тут никак нельзя. Лучше сделать по-другому. Отозвать в коридор Димку Щеглова, и рассказать все ему. Да, так и надо сделать… а что будет дальше?

Он с сомнением поглядел на простодушное димкино лицо. Щеглов не станет осторожничать. Он тут же ворвется в комнатку, расскажет обо всем, что ему поведал Юрик, и велит подлому гаду немедленно во всем признаваться. Тот, естественно, не признается, но Юрик-то себя выдаст!

Он взял себя в руки, медленно подошел к свободному уголку на полу возле одной из раскладушек, бросил куртку прямо на пол и сел на нее, прислонившись спиной к стенке. Надо подумать, надо как следует все обдумать…

Щеглов тем времен прикончил остатки мутной жидкости и взялся терзать гитару. Он весело горланил про очередную ходку на зону, а Юрик остановившимся взглядом глядел на его раскрасневшееся лицо. А если… а если в холле вторым собеседником Сиплого был именно он — развеселый Димка Щеглов?

Всю ночь Чудинова бросало то в жар, то в холод. Он не знал, кому может доверять. Он боялся, до панического ужаса боялся сказать хоть что-нибудь, как-то выдать, что подслушивал тот разговор под окном. Но на него никто не обращал внимания. Уже ближе к утру студентов сморил сон, и они, не раздеваясь, всей гурьбой развалились поперек раскладушек и начали мерно похрапывать. И лишь Юрик даже не подумал прилечь. За окном уже светало, а он все не мог принять никакого решения. Он боялся неизвестного с сиплым голосом, и еще больше он боялся предстоящего похода в гору, из которого они могли не вернуться…

В окно заглянул лучик скромного уральского солнышка. Щеглов вскочил первым, и зычным басом велел подниматься остальным. Рюкзаки и верхнюю одежду студенты захватили с собой, побросали все прямо на пол в холле и побежали умываться, весело толкаясь в небольшом туалете с двумя едва живыми кранами. Девушки, услышав шум, тоже спустились, и Лиля командирским тоном велела парням уступить место дамам. Ей тут же уступили одну из раковин, а Тамара с Зиной заняли очередь прямо за ней. Парни же затеяли потасовку за право помыться у второго крана. Щеглов, умывшийся первым, деловито вынес валяющиеся на полу лыжи на улицу и начал аккуратно раскладывать их по парам.

Юрик в мятой куртке, бледный как полотно, стоял возле приоткрытой двери, так и не зная, на что решиться. Наскоро умывшись, Тамара подошла к нему:

— Что с тобой? Почему ты дрожишь, ты заболел?

— Да, у меня поднялась температура, около сорока, наверное… — лихорадочно залепетал он. Неожиданно найденный выход окрылил его, придал сил. — Я болен, надо срочно вызывать врача.

Остальные студенты, уже одетые и с рюкзаками на плечах, тоже подошли к двери и растерянно переглядывались. Щеглов вернулся в холл, присвистнул и приложил свою холодную ладонь к горячему мокрому лбу Чудинова.

— Надо отложить поход, Юре плохо! — с отчаянием произнесла Тамара, глядя на Щеглова. — Дима, прошу, заноси обратно вещи и позвоним врачу.