— И за все время они сюда даже разведывательных групп не бросали?

— Нет.

— Что ж. Ты принял мудрое решение, действуя по убеждению весьма сомнительному, но широко распространенному, что дважды в одну и ту же воронку снаряд не попадает.

— Да, исходил именно из этого принципа. А вот и Айна.

Черкес резко обернулся. Увидел на входе в крайний глиняный дом невысокую хрупкую, тонкую, как ветка ивы, девушку, с виду еще совсем ребенка. Хотя ей пришлось уже испытать все, что суждено испытать женщине-невольнице, если не больше того. Главарь наемников спросил:

— Так это и есть твоя наложница? Мне кажется, она тебя с трудом выдерживает, а подо мной сдохнет. Слишком уж тоща и слаба. Я представлял ее другой.

Теймураз усмехнулся:

— Никогда не верь первому впечатлению! Айна не только нас двоих в постели выдержит, но еще и с десяток бойцов. Выносливая сука, хоть и хрупкая, здесь ты прав. И послушна. Надо только припугнуть, будет делать все, что захочешь!

— Да? И когда я заполучу ее?

— Как и договаривались, как только я попользуюсь ею. Дождемся отряд, разместимся на ночь, она сама придет к тебе на отдых. А дом выбирай сам. Не смотри на внешний вид, внутри мазанки теплы и уютны!

Теймураз подозвал наложницу, спросил:

— Ты приготовила воду для душа?

Молодая женщина тихо ответила:

— Да, господин!

— Соскучилась?

— Вы же знаете, мне неведомо удовольствие от близости с мужчиной!

— Тем не менее этой ночью тебе придется обслужить не только меня, но и друга.

Костолом кивнул на Черкеса.

Гейдаров хищно ощерился.

Айна ответила:

— Как прикажете, господин.

— Хороший ответ. В покорности — твоя жизнь, женщина. Сопротивление или каприз — смерть. Мучительная смерть, помни это.

— Я помню.

— Тогда иди, подготовь белье в душевой. Для меня и друга. Пошла.

Женщина повернулась и быстро ушла за крайний дом.

Теймураз достал косяк анаши:

— Раскумаримся, Черкес? Или и сейчас откажешься?

— Сейчас не откажусь. Прикуривай!

Отряд достиг базы в 22.20.

Марш вымотал его, и боевики в большинстве своем, отказавшись от ужина, разбрелись по мазанкам спать.

А в два часа ночи к Черкесу пришла Айна.

Голодный наемник буквально набросился на женщину. И терзал ее, пока полностью не удовлетворил свою животную похоть. И выгнал наложницу.

Бандит уснул в четвертом часу, чтобы в семь уже быть на ногах. И сон ему снился страшный. Вот только Черкес не понял, о чем.

Отсюда и плохое настроение, с которым он после водных процедур явился к Теймуразу.

Наступила пятница. До проведения кровавой карательной операции «Лавина» оставалось двое суток.

Завтра отряд боевиков должен был выйти на равнину, откуда начать движение к обреченному на погром поселку Звездный.

В субботу с утра Горшков направился к Карасику. Встретила его супруга Володина, Нина. Приходу участкового жена браконьера была явно не рада. Поэтому, подметая двор, сделала вид, что не заметила, сильнее начав разгонять пыль вокруг себя. Поднимая вместе с пылью и мусор, который не убирался у Володиных месяцами. Сегодня Нина решилась-таки навести порядок возле хаты. Но точно не по собственному желанию. Скорей свекор заставил. Самому Карасику и его благоверной грязь двора была как-то по барабану. Не отличались чистоплотностью Володины.

Пришлось Николаю обозначить свое присутствие.

— Нина!

Женщина и на этот раз не среагировала на участкового, не услышала будто.

Горшков позвал громче:

— Нина, мать твою!

Володина опустила веник, бросив на незваного гостя ненавидящий взгляд:

— Чего тебе? Не видишь, люди делом заняты? Это тебе лишь бы по деревне шарахаться, все одно деньги отвалят, а нам… нам работать надоть, чтобы на хлеб заработать!

Николай усмехнулся:

— Это кто работает? Ты, что ли? Интересно, где и кем?

— Тебя это не колышет!

Горшков резко открыл калитку, вошел во двор:

— Ошибаешься, женщина! Меня на вверенном участке все колышет!

— Совести у тебя нет, Колян! Лишил людей средств к существованию, так еще и издеваться пришел. Че тебе щас-то от нас надоть?

— Муженек мне твой нужен, вот что надоть.

Нина бросила метлу к сараю. Переспросила:

— Муженек?

— Ты глухая? После того как Карась на реке сгорел, оглохла с горя?

— А ты не насмехайся! Выпендрился? Службу справил? Браконьера поймал? Так езжай в район, там тебя отблагодарят, новые погоны навесят. Так на горе людском и выбьешься в начальники!

Горшков повысил голос:

— Ты, Нина, не с соседкой базаришь, а с представителем власти! Обидели, видишь ли, ее, хлеба лишили! Работать, как другие люди, надо, а не браконьерничать. А погоны мои не тронь, а то я так трону, что мало не покажется! Давай сюда мужа!

— Возьми! Вон он в хате, за печкой дрыхнет! Попробуй разбуди. Он вчерась так набрался, как никогда в жизни не пил. Довел мужика!

Николай поправил портупею:

— Вот что, Нина, будить Карася я не буду. Постою здесь, покурю. А ты ему, спящему, шепни на ухо: не выйдет через пять минут, пожалеет! Одно дело — с сетями попался, другое — если я вас еще с самогоном накрою! Из сарая так и прет запах браги! Подошла поди, выгонять собрались? Вот и выгоните на штраф приличный для начала с конфискацией всего самогонопроизводящего оборудования, сырья и готовой продукции!

Нина сплюнула на подметенный двор:

— Ну и аспид ты, Колька! Хуже банного листа!

Но угроза насчет самогона подействовала. В сарае, действительно, стояли две фляги с отбродившей брагой, а также самогонный аппарат, да в доме хранилось литров десять сивухи. А Николай слов на ветер не бросает, раз сказал, то сделает. Женщина поднялась на крыльцо и скрылась в хате. Вскоре оттуда появился Карасик. Лицо опухшее, волосы немытые, фуфайка на голом теле, штаны да тапочки на босу ногу. Спустившись во двор и закурив, Володин спросил:

— Чего звал-то, начальник?

— Сегодня какой день?

— Суббота!

— Вот именно, суббота, а когда на перекат наезжают высокопоставленные беспредельщики? В субботу?

— Ну и че?

— А то! Приводи себя в порядок, одевайся как следует и жди. Поедем засаду на чиновников устраивать.