Какие мудрые слова! Неприятные, противные, но Подарок права, моя минутная боль спасет мать, сестренку. Однако и растворяться в доле вещи нельзя, в душе нужно оставаться свободной и при удобной возможности нанести удар. Не раньше и не позже.

– Но ты ведь замуж выйти могла, спаслась бы. – От фрегийцев перешли к обсуждению друг друга.

Подарок усмехнулась:

– Гордая очень. Не желала размениваться, теперь здесь. Но и ведь тебя давно просватали, – она кивнула на Куколку.

Та кивнула и украдкой смахнула слезу.

– Мне шестнадцать только, через два года бы…

Выходит, она самая младшая. Я хоты бы совершеннолетняя. Скоты, даже на детей зарятся!

– Успокойся! – На плечо легла рука Подарка. – Ты вся покраснела от злости, так нельзя. Так сразу убьют, и ты ничего не сделаешь.

Понимаю, но тяжело очень.

Вскоре принесли еду. Ее подали две укутанные с ног до головы служанки в сером. Интересно, их набирали со стороны, или ими становились бывшие наложницы? Спрашивать не стала, все равно бы не ответили. Женщины в сером явно получили приказ молчать, пока суетились, накрывали складной столик, не проронили ни слова. Ела и думала о том, что сейчас творилось в храме. Раз Гибкая торопилась, уже пять часов. Ужас боролся с любопытством. Я, наверное, неслучайно приглянулась сборщице, раз единственная из трех отважилась отодвинуть дверь и выйти на галерею. Порок издали привечал порок. В уши сразу ударили усиленные эхом хриплые стоны, мужские и женские. Первые перемежались с короткими фразами, вроде: «Еще!», «О да, детка!», изредка проклятиями. Женщины в разной тональности воспроизводили звук «а». Убедившись, что за мной никто не следит, быстро пересекла галерею и осторожно перегнулась через ограждение. Нижний зал храма предстал как на ладони. Все кушетки заняты девушками в синем и зеленом. Они лежат и ждут. Некоторые уже дождались. Обнаженные тела белыми пятнами выделялись на фоне пола. Работали, если такое можно назвать работой, четыре девушки. Одна широко раздвинула согнутые ноги, другая стояла, опершись о столб, активно помогая мужчине, который занимался, что угодно, только не любовью. Складывалось впечатлением, будто он пытался вколотить в девушку член и никак не мог. Третья наложница стояла на четвереньках и особенно громко стонала, отчаянно цепляясь пальцами за лежанку. Мужчина оседлал ее и… Приглядевшись, поняла, почему женщина кричала, и поспешила перевести взгляд на четвертую пару. Там лежал мужчина, а наложница скакала на нем, придерживая руками большую грудь.

– Интересно?

Вздрогнула и обернулась, нос к носу очутившись с помощником жреца, который спас меня от унизительной близости.

– Вовсе нет!

Кончики ушей покраснели. Зачем я вообще вышла?

– Хочешь взглянуть ближе? – не унимался юноша.

Сейчас он был уже не в халате, а во вполне целомудренном балахоне. На ногах – кожаные сандалии. Даже завидно стало. Мужчинам обувь полагалась, а нам нет.

– Наглядное обучение воспринимается лучше всего. – Вот ведь привязался! – На кое-что тебе смотреть рано, а, к примеру, супружеская поза и поза наездницы в самый раз. Именно ими нужно в совершенстве владеть всякой наложнице, остальное – на усмотрение хозяина. Пойдем!

Он ухватил меня за руку и потянул за собой. Я, разумеется, упиралась, но, несмотря на щуплую внешность, паренек оказался сильным, пришлось уступить.

– Меня зовут Тебо, – на ходу представился он. – Я обучу девушек для рынка всему необходимому. Старик сам хотел, но я тебя спас. Знаю, куда он свой член на самом деле засунет! – усмехнулся юноша. – Мне, конечно, влетело, но ничего.

– С чего вдруг такая забота? Сам хочешь?

В бескорыстие фрегийцев я не верила.

– Хочу, – не соврал Тебо, – но знаю, когда член впорхнет как перышко, а когда как ворвется тараном.

– Он всегда таран.

Краснея, бледнея, я таки отважилась заговорить на пикантную тему. Что делать, других в Храме наслаждений нет.

– О, не скажи! – покачал головой Тебо и отворил потайную дверцу, скрывавшую утопленную в стене лестницу. – Ты не смотри на того волосатого с Птичкой, ты лучше старших наложниц спроси, они расскажут. И сладко, и приятно, и еще захочется. А теперь ш-ш-ш! – Он приложил палец к губам. – Водить вас сюда запрещено, если поймают, обоих строго накажут.

Кивнула и даже дышать стала реже.

Лестница вывела в заалтарное пространство. Тебо знаком велел пригнуться и указал на обходную галерею. От рядов лежанок ее отделяла деревянная решетка в виде плотно переплетавшихся цветов и листьев. Опустившись на колени, прячась за каменным бордюром алтаря, мы перебрались ближе к низшим наложницам и их клиентам. Альцеста как раз привела еще одного мужчину. Он раздевался, пока девушка в синем, в которой я признала Гибкую, терпеливо ждала указаний. Специально или нет, помощник жреца выбрал для наблюдения эту пару и жестами велел затаиться у столба возле лежанки. Отсюда хорошо просматривалась и другая девушка, та, которая, уже порядком утомившись, скакала на мужчине. Твердь его достоинства то полностью скрывалась в ее теле, то выскальзывала до самого кончика.

– Смотри, смотри! – шепнул Тебо и щипком заставил обернуться к Гибкой и ее партнеру, хотя больше всего на свете мне хотелось сбежать наверх, к девочкам.

Мужчина разделся ниже пояса, его достоинство возмутительно близко маячило перед моими глазами. Я могла разобрать все, даже чего не желала. Чувства, которые я испытывала? Что угодно, но не восхищение и желание. А мужчина, наоборот, гордился всем, что свисало и стояло, любовно поглаживал, пока Гибкая избавлялась от одежды. Скинув ткань на пол, она опустилась перед посетителем храма на колени и положила ладонь на основание его члена. Вторую расположила ближе к кончику и… сдвинула кожу. Так вот чего от меня хотел капитан! Нет, я не стану таким заниматься! Гибкая между тем с улыбкой наклонилась и взяла в рот жаждавшее знакомства с женщиной мужское достоинство. Она напоминала хомяка, набившего щеки орехами, но я-то знала, что там на самом деле. К счастью, ласка длилась недолго, иначе бы меня стошнило. И это только от вида! Утерев губы, Гибкая поднялась и, уловив кивок мужчины, легла на кушетку. Посетитель открыл одну из баночек на столе и ухватил низшую наложницу за лодыжки, понуждая высоко-высоко поднять ноги. Увлажненные мазью пальцы лишь для порядка потыкались в ее лоно. Когда член стремительно ворвался внутрь, Гибкая напряглась, вытянулась струной и не расслаблялась до самого конца. Она полулежала-полустояла на голове, а ее ноги служили помощниками безжалостному поршню. Я и не предполагала, что можно двигаться с такой скоростью. Вспотев от усердия, мужчина раз за разом насаживал на себя несчастную девушку. Прикрыв глаза, та полностью покорилась судьбе. Гибкая не кричала, не стонала, просто плотно сжала губы. Тело ее покрывали бисеринки пота. Приглядевшись, ужаснулась. Гибкая не безвольно отдавалась мужчине, она тоже двигалась. Но как, зачем? Однако сомнений нет, мышцы бедер и живота сокращались, стремясь сделать контакт максимально долгим и глубоким. Окаменев, наблюдала за происходящим. Эмоции умерли, звуки слились в непонятный гул. Но вот мужчина сделал несколько одиночных выпадов, словно закрепляя право победителя, и извлек из Гибкой поникшее достоинство. На ее кожу упала пара непонятных капель.