— Роберт, я не хочу этого слушать. Он стремительно шагнул к ней, грубо схватил за плечи и прижал к изгороди.

— Нет, ты будешь слушать, Виктория. Ты выслушаешь все, что я сейчас скажу.

Поскольку она не могла зажать руками уши, она крепко зажмурила глаза, что, конечно, ничуть не помогло.

— — Так вот, слушай: сердце, как я узнал, дано нам, чтобы страдать. Любовь придумали поэты, а страдания… — Его пальцы еще сильнее впились ей в плечи. — Страдания есть на самом деле.

Все еще не открывая глаз, она прошептала:

— Я знаю о страданиях гораздо больше тебя.

— Вот как? И в чем же причина твоих терзаний, Виктория? В том, что ты упустила свой шанс стать богатой леди? Да что ты знаешь о страданиях, которые ты мне… — Он внезапно отпустил ее и отступил на шаг. — Впрочем, это уже не важно. Я больше не чувствую боли.

Виктория открыла глаза.

Он смотрел на нее в упор, и глаза его были пусты.

— Я вообще ничего больше не чувствую.

Она ответила ему таким же презрительным, холодным взглядом. Этот человек предал ее. Он обещал подарить ей луну, а вместо этого похитил ее душу. Что ж, возможно, она и в самом деле далеко не ангел, если ей приятно сознавать, что он мучается и страдает, что жизнь его не удалась и он глубоко несчастен.

Так, значит, в нем умерли все чувства? Она сказала в точности то, что думала:

— Так тебе и надо.

Он дернулся, словно от пощечины.

— Теперь я вижу, что был прав насчет тебя.

— Счастливо оставаться, Роберт. Итак, направо, два раза налево и снова направо.

Она развернулась и решительно зашагала прочь.

* * *

После ее ухода Роберт еще целый час уныло бродил по лабиринту, рассеянно глядя себе под ноги.

Тори. Он мысленно произнес ее имя и вздрогнул. Он, конечно же, солгал ей, когда сказал, что ничего больше не чувствует. Когда сегодня он случайно наткнулся на нее в лабиринте, его мгновенно затопила волна радостного облегчения — как будто все эти годы он искал ее. И теперь все будет хорошо, и исчезнет глухая непрекращающаяся боль.

Но ведь именно она и сделала его несчастным! Да, он пытался изгнать ее из своей памяти, забыться в объятиях других женщин, хотя, к великому огорчению его отца, ни одна из них так и не стала его невестой. Потом были юные вдовушки, куртизанки, оперные певички. Он намеренно выбирал себе спутниц, чем-то похожих на Викторию, как если бы черные густые волосы и голубые глаза могли исцелить ноющую рану в его душе. Иногда, когда боль становилась совсем уж невыносимой, он забывал об осторожности и кричал ее имя в разгар страсти. Это, конечно, не очень-то нравилось его пассиям, но им хватало ума не высказывать свои упреки вслух. Потом они получали от него дорогие подарки, и им было все равно, какое имя он кричит.

Но ни одна из них не смогла заставить его забыть то, что он потерял. Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал Викторию. Ее смех, ее улыбку. Ее предательство. Он знал, что этого он никогда не сможет ей простить.

Тори. Черный шелк волос. Ярко-голубые глаза. По прошествии нескольких лет она стала еще красивее.

И он хочет ее до безумия.

Да поможет ему Господь, он все еще хочет ее.

Но он также хочет отомстить.

И непонятно, чего ему хочется больше.

На следующее утро Виктория проснулась с единственной мыслью — держаться как можно подальше от Роберта Кембла, графа Макклсфилда.

У нее нет никакой охоты мстить ему. Ей не нужны его извинения. Она просто не желает его видеть, и точка.

Ей оставалось только надеяться, что Роберт думает точно так же. Бог свидетель, вчера он был ужасно зол. Она раздраженно фыркнула. И что, спрашивается, он злится? Наверное, она задела его мужское самолюбие — оказалась единственной, кто не поддался его чарам соблазнителя?

Виктория начала одеваться, мысленно готовя себя к предстоящему испытанию — завтраку с Невиллом. Мальчишка перенял от своей матушки господские замашки и постоянно капризничал за едой. Все ему было не так — то яичница остыла, то чай слишком горячий, то…

В дверь постучали — громко и резко. Виктория чуть не подпрыгнула от неожиданности. Роберт! Это наверняка Роберт! Вчера он вел себя с ней просто возмутительно. А сегодня, видимо, решил заявиться прямо к ней в комнату, и наплевать ему на то, что ее из-за этого могут вышвырнуть отсюда.

Гнев захлестнул ее с новой силой. Как это на него похоже — напыщенный, самовлюбленный эгоист! Она ему все выскажет. Виктория пронеслась через комнату, распахнула дверь и выпалила:

— Ну, что тебе?

— Как это понять, мисс Линдон?

— О леди Холлингвуд, прошу меня простить. Я думала, что это… То есть я решила… — Виктория совсем смешалась и умолкла.

Ну вот, теперь можно не бояться, что Роберт станет причиной ее увольнения. Она преуспеет в этом и без него.

Леди Холлингвуд нетерпеливо кивнула и вплыла в комнату, не дожидаясь приглашения.

— Я зашла поговорить с вами о вашем вчерашнем исчезновении.

— Мистер Невилл завел меня в лабиринт, миледи. Я не смогла найти выход и заблудилась.

— Не старайтесь свалить свою вину на пятилетнего ребенка.

Виктория сжала кулаки, стараясь сохранить на лице улыбку.

— Понимаете ли вы, — продолжала леди Холлингвуд, — сколько неудобств и беспокойства вы мне вчера доставили своим отсутствием? У меня полон дом гостей, а я вынуждена, вместо того чтобы уделять им внимание, укладывать в постель своего сына. Об этом должны были позаботиться вы, мисс.

— Я бы и позаботилась, миледи. — Виктория еле удержалась, чтобы не закричать. — Но я ведь была в лабиринте. Я же не могла…

— Считайте, что это мое последнее предупреждение, мисс Линдон. Я вами очень недовольна. Еще одна подобная выходка, и мне придется вас уволить. — Леди Холлингвуд развернулась и выплыла из комнаты. На пороге она остановилась и добавила:

— Без всяких рекомендаций.

Виктория несколько секунд неподвижно стояла перед распахнутой дверью, потом глубоко вздохнула. Итак, ей снова придется искать новое место. Здесь стало просто невыносимо. Невыносимо! Это же надо…

— Виктория! — Высокая фигура Роберта возникла в дверном проеме.

— Ну и денек сегодня выдался — одно за другим, — буркнула она вместо приветствия.

Роберт, похоже, ни капли не обиделся. Прислонившись к дверному косяку, он бросил на нее насмешливый взгляд.

— Интересно знать, что могло испортить тебе настроение с утра пораньше?

Она попыталась протиснуться мимо него в коридор.

— Мне пора работать.