дошло, что его знакомство с Оськой могло быть и не случайным…

– Так что вы делали с Оськой прошлой ночью? – поняв, что дворник растерялся, узрев фотокарточку, задал Крутилин уточняющий вопрос.

– В съезжем доме кантовались.

– Как давно вы знакомы?

– Ну… Со вчерашнего утра. Оська подошел, предложил выпить. Рупь предъявил.

– Никуда не уходи, – велел дворнику Крутилин и, перебежав неширокую Коломенскую, зашел в полуподвал.

Там было темно, однако все посетители трактира дружно, словно по команде, повернули головы на барина, который, видать, по ошибке забрел на черную половину.

– Вам надобно через другой вход, в чистую половину, позвольте покажу, всего пять шагов по улице и три ступенечки вверх, – взял Ивана Дмитриевича за локоток половой.

В ответ начальник сыскной схватил его за ухо.

– Ой, что вы делаете? – взвыл половой.

– Ливеров, ты?

– Ой, Иван Дмитрич! – побледнел половой.

– Никак за старое взялся? Снова водку водой разбавляешь?

* * *

Лет пять назад знакомый трактирщик, державший шесть заведений в разных частях города, поделился с Крутилиным своей бедой. По упорным слухам, буфетчик одного из его трактиров нещадно разбавлял спиртное. Но поймать негодяя за руку хозяину никак не удавалось. Крутилин взялся помочь.

Наведя справки, он выяснил, что в Технологическом институте преподает профессор, написавший труд по крепости водки. Фамилию ученого по прошествии лет Иван Дмитриевич уже позабыл, но вот имя-отчество, зеркальное с его собственным, прекрасно помнил.

Дмитрий Иванович принял его в кабинете, где, будто вовсе он и не профессор, а столяр, обивал кожей огромный сундук.

– Начальник сыскной Крутилин Иван Дмитриевич, – представился полицейский.

– Сыскной? – удивился профессор. – Повезло мне, что сами зашли. Я как раз к вам собирался.

– Зачем? У вас что-то украли?

– Нет, что вы. Просто хотел проконсультироваться по одному научному вопросу.

– Научному? Со мной?

– Ну да. Говорят, вы ловите преступников с помощью картотеки.

– Да-с, – не без гордости подтвердил Крутилин. – Преступники частенько свою самоличность скрывают. Или чужим именем называются. Тогда мы ищем их по приметам в нашей картотеке. И весьма успешно.

– А как картотека устроена?

– Ну, мы всегда заполняем карточки на всех задержанных за сутки лиц. Указываем имя, фамилию, возраст, цвет глаз и волос, а для мужчин ещё – носит ли бороду. И всякие приметы особые: бородавки, родинки, шрамы… А потом проверяем, не попадался ли похожий человек ранее.

– И сколько таких карточек в день заполняете?

– По-разному. Иногда пятьсот, а бывает, что и тысячу.

– Значит, за год от двухсот до трехсот тысяч. Разве можно в таком ворохе бумаг что-то найти?

– Ещё как можно. Ведь главное свое свойство человек изменить ну никак не может.

– Что именно? Цвет глаз?

– Нет. Цвет глаз сильно от освещения зависит. Я про рост! Его взрослому человеку изменить никак нельзя.

– Так, так, продолжайте.

– Потому карточки мы группируем именно по росту. А дополнительно, чтобы поиск ускорить, блондинов заносим на карточки белого цвета, брюнетов на зеленые, рыжих на желтые, а лысых на синие.

– Так, так. Невероятно интересно. По-вашему, классификацию надо строить по неизменному признаку?

– Ну конечно.

– А я всё пытался по валентности. А с ней кашу не сваришь. Что ж! Решено! Возьму за основу вес.

– Простите, профессор, но брать за основу вес я вам не советую. Он ещё хуже цвета глаз. Пообедаешь – он возрастет, сходишь в ретирадник – уменьшится.

Дмитрий Иванович громко расхохотался:

– То у людей. У химических элементов всё иначе. Ладно, дорогой коллега, огромное спасибо, что помогли. А теперь, извините, нужно всё обдумать…

– Извините, профессор, но я ведь к вам по делу. Тоже нуждаюсь в помощи. Буфетчик один водку разбавляет. Как бы его изобличить?

– Проще простого. Отградуируйте под спирт обычный ареометр…

– Что, что? Признаться, ни слова не понял…

– Тогда подарю свой.

* * *

– Так разбавляешь или нет? – повторил замолчавшему половому вопрос Крутилин.

– Ещё как разбавляет! – крикнул кто-то из посетителей.

– Ну, тогда пойдём поговорим, – велел Иван Дмитриевич половому, очень довольный нежданной с ним встречей.

Прогнав с кухни повара, мужчины уселись на табуреты.

– Ты ведь мирового судью уверял, что больше разбавлять не будешь, – напомнил Ливерову Иван Дмитриевич.

– Простите, простите ещё раз. Дайте ещё один шанс.

– Ну, раз просишь, изволь, дам. Если честно на мои вопросы ответишь.

– Весь во внимании.

– Вчера утром у тебя дворник из соседнего дома пьянствовал.

– Прокопий? Да, было дело, он у нас завсегдатай.

– И с кем он вчера пил?

Ливеров задумался. Половые с полицейскими откровенничали редко. Слишком уж опасно. Полиция-то уйдет восвояси, а вот искомый ею посетитель может зайти вновь и за длинный язык накостылять по шее. А то и зарезать… Оська Хвастун, конечно, рыбешка мелкая и неопасная, но вот мужик, с которым он вчера сидел, ножик в бок точно может засунуть…

– Что молчишь? Или в тюрьму опять хочешь? – решил подстегнуть откровения Ливерова Крутилин.

– Простите… Народу каждый день столько. Разве всех упомнишь?

Крутилин достал фотографическую карточку Оськи Губского по кличке Хвастун:

– С ним?

– Так вы все уже знаете? – поразился Ливеров.

– А ты как думал? Так что говори мне правду. Если соврешь – решетки тебе не миновать. Они вместе пришли?

– Нет. Оська явился к открытию.

– В одиночку?

– Нет. С Колючим.

– Кто такой?

– Не знаю. Это я его так прозвал. Потому что взгляд такой, что кровь стынет. Будто не живой человек глядит, а покойник.

Крутилин понимающе кивнул. Подобные глаза он видел, и не раз. У сбежавших с каторги. Потому что каторга хуже ада.

– Опиши его…

– Лет тридцати – тридцати пяти, одет в заношенный армяк, волос длинный, тонкий, цвета соли с перцем, борода того же цвета, длинная, давно не стриженная, глаза карие. Последние дни он каждый день к открытию приходил. Садился вон за тот столик у окошка и заказывал себе чай. Где-то в одиннадцать утра уходил. А вчера вдруг пришел с Оськой. Опять же сидели до одиннадцати. Пили опять же чай. Потом расплатились, ушли, но Оська буквально через пару минут вернулся. Но уже не с Колючим, а с дворником. С ним пили водку. И не возле окна, а в глубине трактира. Прокопий быстро надрался. А потом в трактир снова зашел Колючий. Садиться не стал. Просто зашел и сразу вышел. Оська тут же позвал меня рассчитаться. Но это ещё не все. В четыре пополудни Оська с Колючим пришли снова. У Хвастуна фингал красовался под глазом, сказал, что где-то подрался. Сидели недолго. Всё. Больше ничего не знаю.

– Явишься завтра в сыскную, поглядишь на фотопортреты из картотеки. Вдруг Колючего опознаешь?

– Для вас я