– Эй, ты, как тебя…

Кешка обернулся, увидел врага и достал из-за голенища нож:

– Не подходи.

– Спрячь перо! – заорал Викентий. – Тут рядом полицейский участок. Фараоны так и шарятся. Ты же видишь, я один. Потому что серьезный разговор к тебе имею.

– Тогда слушаю…

– Меня Викой звать, – протянул давно немытую руку главарь.

– Меня Кешкой, – пожал её крючочник.

– А почему Абас тебя Васькой обозвал?

– Так он пьяный был, ты разве не заметил?

– Мы тут с пацанами обсудили и порешили позвать тебя к нам. Потому что парень ты бесстрашный, десятерых не испугался, нам такие нужны.

– А чем промышляете?

– Раньше «стреляли»…

– Из рогатки?

– Ты что, блатную музыку не знаешь?

Преступники для конспирации пользовались особым, непонятным для непосвященных языком, который именовали «блатным», или «блатной музыкой». Жившие бок о бок с ними люди эту «музыку» тоже знали.

– Да знаю я, знаю, – ответил Кешка. – Просто пошутил.

– Пока маленькими были, нам хорошо подавали. А теперь, когда выросли, подают плохо, кричат: «Идите работать». Приходится сбивать их с ног и чистить карманы. Ещё мы гимназистов грабим. Но это по мелочи, им на завтраки больше гривенника не дают.

– И сколько в день выходит на брата?

– По-разному. Иногда и по рублю.

– Хорошо, спасибо, я подумаю, – вежливо ответил Кешка, про себя сразу решив, что грабежом заниматься не станет.

Его промысел, ежели, конечно, не пьянствовать, приносил гораздо больше дохода. И к тому же был законным.

– Ну думай, – процедил Вика.

Мальчишки разошлись по разным сторонам.

* * *

Абас ждал часов до восьми, когда же проснется Оська, а потом не выдержал и, вытащив его из-под нар, стал хлестать по щекам.

– Где я? – спросил Оська, оглядевшись.

– В Стеклянном флигеле.

– Я же в Банном живу.

– Вчера ты сам идти уже не мог. Пришлось отвезти тебя к себе.

– Понятно. А выпить-то осталось?

Петр покачал головой:

– Грошей тоже нет. Всё вчера спустил.

– И я, – признался Оська, ощупав карманы.

– Но ты вчера уверял, что утром тебе какой-то Толик даст червонец.

– Это я приврал. Не червонец. Целковый.

– Рубль тоже деньги. Опохмелиться хватит. А я тебя вчера поил, значит, сегодня твоя очередь.

– Ну раз так, пошли…

Они вышли на Обуховский проспект. Оська огляделся в надежде встретить Дерзкого. Тот ведь обещал каждый день самостоятельно его находить и давать по рублю. Но, как и подозревал Хвастун, то были лишь слова, пустые обещания. Потому вчера, хотя полученный рубль жег ему карман, терпеливо проследовал за Дерзким аж до меблированных комнат на Знаменской.

– Нет его, гада. Придется самим к нему прогуляться.

– Далече?

– На Знаменскую.

Кратчайший путь туда от Садовой пролегал по Фонтанке и Невскому. Но на главном проспекте столицы босяков бы непременно задержали городовые, потому что всяким мизераблям шляться мимо сверкающих витрин и почтенной публики было не положено. Поэтому, перейдя через Чернышёв мост, бродяжки добрались до Пяти углов и потом по Разъезжей вышли на Лиговку.

Оська всю дорогу ругал обманувшего его Дерзкого, но подробностей, кто же он такой, Абасу так и не сказал. Наконец они вынырнули на Знаменскую и, немного пройдя, остановились у меблированных комнат «Баден-Баден».

– Здесь он обитает. Придется ждать, пока проснется и выйдет.

– А вдруг он уже ушел? Вдруг как раз тебя проведать отправился? – предположил Петр.

Оська поднял с мостовой мелкий камушек.

– Сейчас проверим. Он во втором этаже поселился, вон то окно. Я покамест всё вчера не разузнал, отсюда не ушёл.

И Оська, хоть и был с похмелья, ловко запустил камешком в нужное окошко. Занавеска на нём дернулась, потом показался мужчина. Оська помахал ему. Конечно, такой прыти – выследить его – Дерзкий от Хвастуна не ожидал. Появление Оськи под окнами меблированных комнат стало неприятным для Чванова сюрпризом. Вчерашний рубль, по его расчетам, должен был стать последним. Но когда Чванов спустился на улицу, настроение его испортилось окончательно. Оська «притащил» с собой агента сыскной. Увидев «нищего», Дерзкий инстинктивно опустил правую руку в карман. Слава Богу, кольт был при нём.

– Ты что, следишь за мной? – вместо приветствия рыкнул он на Оську.

– Так трубы горят. Я же просил тебя по-хорошему, отдай мою долю сразу. – Досаду Дерзкого Оська расценил как смущение и сходу решил поднажать на должника.

– А кто это с тобой?

– Приятель. Петька Абас. Тоже похмелиться желает.

– Я и сам не прочь выпить. Что ж, братцы, пошли. – Дерзкий приветливо улыбнулся босякам, чтобы у нищего сыщика не возникло даже малейших подозрений, что он раскрыт.

Повезло, что вчера вечером Чванов успел прогуляться по окрестностям и ближе к Кирочной улице обнаружил строящийся дом. Там было шумно, строители-артельщики бегали по лесам, в общем, идеальное место, чтобы разобраться с ненужными свидетелями.

– Давай в «Боровичи» зайдем, – предложил вдруг Оська, указав на трактир, мимо которого проходили.

– Там грязно. Я знаю место получше…

Главное было покинуть Знаменскую, где полно прохожих и городовых. И не позволить уйти Петьке Абасу. Не дай Бог у себя в сыскной заглянет в картотеку «варнаков», беглецов с каторги, и его опознает. Тогда сыщики поймут, что он убил родного брата, допросят племянника, узнают про медальон, найдут его в опечатанной коробке и спрячут в несгораемый шкап.

Они подошли к подворотне, что вела к облюбованной Дерзким стройке.

– Прошу, – предложил он широким жестом.

На лице нищего появилась обеспокоенность:

– Что мы там забыли?

Дерзкий вытащил револьвер и навел на Петра:

– А ну живо…

Нищий оглянулся. Ближайший городовой был в ста саженях.

– А ну-ка, Оська, пни своего приятеля. А то он по-русски плохо понимает…

– Да ты чего…

– Пни, говорю… Он из сыскной!

– Ах ты сволочь! А ну пшел! – Оська вдарил Петра в спину.

Абасу пришлось повиноваться. Пройдя подворотню, он бросился было за угол, но бывший офицер с первого выстрела уложил его на землю. И, подойдя, выстрелил в висок, чтобы наверняка.

– Вот ведь гад. А я и не знал, что он легавый, – пробормотал, перекрестившись, Оська. – Так, а где тут выпить?

Дерзкий развернулся к нему. Оську он привлек к делу из-за собственных фанаберий. Никак он не мог явиться к брату по черной лестнице. Хвастун должен был получить всего рубль. А получил два, уж так вышло. Но раз выследил и привел шпика, должен помереть. Оставлять в живых его было нельзя.

Оське он попал в сердце. Бродяжка рухнул, захрипел и тут же отдал Богу душу.

Глава шестая

Володя с ненавистью разглядывал себя в зеркале – после вчерашнего застолья у дедушки мать отвела его