я только-только подписал контракт с командой, они организовали для меня тесты во Фьорано. Это было просто какое-то безумие – журналисты со всей Италии, Франции и остальной Европы съехались туда, чтобы просто увидеть меня.

Казалось, получается идеальная пара – два француза: один – признанный авторитет, второй – несомненный молодой талант. Алези предстояло учиться у старшего товарища, а заодно помогать ему в борьбе за титул.

Но если в 1990 году «алые конюхи» обладали самым мощным двигателем V12 и хоть какой-то надежностью, то в 1991-м все пошло совсем не так, как планировалось: мотор, несмотря на мощность, не давал преимущества ни над Honda, ни над Renault, надежность заметно ухудшилась, а уровень шасси заметно уступал McLaren и Williams. Вскоре стало ясно: жеребец из Маранелло не просто споткнулся, а как минимум сломал ногу, и впору чуть ли не прекращать его мучения всем известным способом.

Хотя, если говорить откровенно, сезон-1991 не был столь плох: болид Ferrari во всех гонках кроме тех, в которых выходил из строя, обязательно приезжал в очки, а нередко и на подиум, но о борьбе за первые места речи не шло. Не помогла даже абсолютно новая модификация машины, которую подготовили уже по ходу сезона. Побороться за победу удалось разве что в Бельгии, когда Жан уверенно лидировал с неплохим отрывом от Сенны, но за 12 кругов до финиша на его машине умер движок.

В итоге Проста техническое состояние машин из Маранелло доконало окончательно, и в одном из интервью после Гран-при Японии он назвал красный автомобиль «закамуфлированным грузовиком». Если вы смотрели фильм «Гонка», то можете примерно представлять, как на подобные слова привыкло реагировать руководство итальянской команды. Профессора моментально вышвырнули из кокпита, и на последней гонке его место занял Джанни Морбиделли.

Сам Алези на фоне Алена не только не затерялся, но зачастую смотрелся быстрее соотечественника и, если бы охладил пыл, мог бы набрать больше очков. Также за сезон Жан получил три кубка за три третьих места в Монако, Германии и Португалии и показал один быстрый круг.

1992. ХРОМАЯ ЛОШАДЬ

Про 1992 год можно сказать, пожалуй, только одно – лучше бы его не было. И ведь в Ferrari не сидели сложа руки. В Маранело из Tyrrell переехал Харви Постлтуэйт, благодаря которому F92А приобрела характерный вздернутый нос. Харви в соавторстве с другим специалистом по аэродинамке Жан-Клодом Мижо даже разработал для нового болида двойное днище, призванное имитировать эффект трубы Вентури (вариант граунд-эффекта).

На деле же весь болид оказался одним большим «днищем» – машине катастрофически не хватало скорости, а надежность… тут все осталось по-прежнему, то есть никак. Большинство сходов происходили по техническим причинам: ломался двигатель, коробка передач, топливная система, в Британии во время гонки у Алези сработал огнетушитель. За весь сезон коллектив набрал 21 очко, 18 из которых заработал наш герой. Карьеру его напарника Ивана Капелли тот год похоронил. Небольшим утешением для Жана стали разве что два подиума в Испании и Канаде.

Знаете, 1992-й получился для нас не слишком успешным. Машина вышла неудачной, мотор тоже оставлял желать лучшего. Я быстро понял, что мой единственный шанс – старты. Тактика была предельно простой: постараться обогнать максимальное число соперников на первых метрах, а затем как можно дольше получать удовольствие, сдерживая их. Но, как правило, машина не позволяла продержаться до конца гонки.

Надо сказать, что итальянские болельщики, как это принято на Апеннинах, не стали долго разбираться в причинах низких результатов и начали во всем обвинять пилотов. В Монце после квалификационных заездов Жан услышал обвинения в свой адрес от фанатов «Скудерии» с трибуны. Алези подошел к ним и эмоционально объяснил всю сложность положения команды. В общем, разговор получился чисто итальянским – с активной жестикуляцией и обилием нецензурной брани.

Мне они нравились. Да, они опускали меня, когда я этого заслуживал или когда им казалось, что я этого заслуживал. Ну а что с этим можно сделать? Тифози – это часть философии Ferrari.

1992 год вошел в историю как один из самых провальных для «Скудерии», и очевидно, что причиной этому стала именно машина, а Алези выжимал из нее все, что мог, и даже больше. К тому времени за Жаном прочно закрепилось звание лучшего стартера и мастера дождевой езды. Это при живом-то Волшебнике.

Не будет лишним напомнить, что именно в 1992-м армия поклонников французского пилота пополнилась болельщиками из бывшего СССР. Да, многие с ходу начали переживать за Мэнселла, особые знатоки боготворили Сенну, а остальные разделились между Шумахером и Алези.

1993. НОВАЯ МЕТЛА

Спасение «утопающего коня», помимо плеч пилотов, возложили на вполне конкретные плечи опытных менеджеров. К 1993-му руководство всей «формульной» программой доверили Луке ди Монтеземоло, а тот летом того же года назначил Жана Тодта на пост спортивного директора. Машину опять проектировали Постлтуэйт и Мижо, но уже по ходу сезона их уволили и пригласили обратно Джона Барнарда. Новым напарником Алези стал Герхард Бергер, перешедший из McLaren, где тоже наступили смутные времена.

Поговаривают, что в боксах Ferrari тех лет вполне обычным явлением была стоящая где-нибудь в уголке бутылка Prosecco, к которой в процессе работы периодически подходили механики, прикладывались и шли дальше ковыряться в узлах и агрегатах. Впрочем, в эти слухи верится с трудом: в них фигурирует всего одна бутылка, тогда как результаты команды намекали на то, что пили там ящиками. Жан Тодт, словно Михаил Горбачев в 1986-м, первым делом объявил в команде сухой закон – в «Скудерии» началась перестройка.

Каждый раз, садясь в новый болид Ferrari, я испытывал тревогу. Особенно в 1992-м и 1993-м, когда у нас была активная подвеска, и не удавалось добиться ее нормальной работы. Если честно, мы тогда даже не всегда могли завести машину.

Что касается нового напарника, то все ждали трений между Алези и Бергером, ведь Герхард приходил в команду аки мессия, призванный спасти заблудшие гарцующие души, но эмоциональный француз и балагур австриец достаточно быстро нашли общий язык на почве любви к экстравагантным выходкам и очень скоро стали хорошими друзьями.

Мы находились в Маранелло – я что-то улаживал в офисе, а Герхард должен был проводить тесты во Фьорано. Он зашел в комбинезоне и спросил, не подброшу ли я его до трассы. Он никак не мог найти машину. На улице на парковке стояла совершенно новая Lancia в коже и со всеми наворотами. Я сказал: «Окей, берем эту!» Миновав здание завода, мы