– Покатаюсь на самокате, красота!

Она рассмеялась, но ей было еще обиднее, чем ему.

* * *

В ту ночь обитатели квартиры на улице Гренье-а-Сель плохо спали. Было уже за полночь, но Алиса все еще изучала возможности своего айфона, а Луиза, уставшая и взбудораженная, ворочалась с боку на бок, как вдруг услышала истошный вопль:

– Мама!

Поль сидел в постели весь потный, с вытаращенными глазами.

– Монстр!

– Тебе просто приснилось, – успокоила его Луиза, присев на край кровати. – Все хорошо. Хочешь водички?

– Мама, я видел монстра, он хотел укусить тебя в шею, как вампир. Черный монстр с огромными зубами! Я смотрел, но от страха ничего не мог поделать!

Луиза крепко обняла сына. Иногда расшифровать детские сны можно и без психологического образования.

* * *

Кое-кто еще не спал в ночь с воскресенья на понедельник, но ему было не привыкать – он был ночным эльфом. Вот уже целый год Габен, он же Странник Пепси, бороздил вселенную Warcraft верхом на двуглавом драконе и крошил монстров своим мечом. В странствиях он познакомился с оборотнем Лисандром, который умел превращаться в волка в свободное от учебы время, – учился он в Ассасе, парижском юридическом университете. Пепси с Лисандром громили общих врагов, а заодно изливали друг другу душу и делились музыкальными пристрастиями. Лисандр, в миру Жиль Санга, открыл Габену Eagles of Death Metal, и они собирались встретиться в реале и сходить на концерт этой группы в Париже.

А Габен как раз в ту ночь дал Жилю послушать песню рэпера Орелсана:

Это сказано прямо о нем, о Габене.

В четыре часа утра ему захотелось есть. В холодильнике всегда что-нибудь да найдется: кусочек черствой пиццы или банановый йогурт, который никто не любит. Он напечатал AFK (away from keyboard) – предупреждение Жилю, что он на минутку отлучится от компьютера.

На пороге кухни Габен приостановился. После того случая, когда он черпаком обратил в бегство убийцу, он всегда, прежде чем войти в кухню, заглядывал на веранду – нету ли там опять чего-нибудь опасного. И что же – на этот раз там явно кто-то был, с дивана поднимался дымок.

– Жово?

Жово курил, устроившись на диване, в одной руке он держал сигарету, в другой – жестяную консервную крышку, заменявшую пепельницу.

– Старым людям не спится по ночам, – сказал он.

– Молодым тоже. Я сейчас приду, только приготовлю себе ночной перекус. А тебе что-нибудь прихватить?

Действительно, через минуту Габен вышел на террасу с подносом, полным разных остатков: колбаса, чипсы, несколько редисок, сырок Babybel. Пируй не хочу!

– Так ты, парень, значит, сматываешь удочки? – угрюмо спросил Жово.

– Хочешь испортить мне аппетит?

– Да мне и самому придется скоро выметаться. Того гляди крошка Луиза со своим потомством осядет здесь насовсем. Места на всех не хватит. – Он раздавил окурок в жестяной крышке. – Ну что ж, за грехи нужно платить.

– Ты все время так говоришь. Это потому, что ты воевал?

– Э!.. – только и сказал Жово и махнул рукой. – Это все пустяки!

– А что, еще что-то было?

– Десять лет отсидел. Но это между нами, приятель.

– Само собой.

Габен помолчал, съел колбасный кружочек и снова спросил:

– Какая-нибудь кража в духе отобрать у богачей для бедняков?

– Нет, милый мой, воровал я только для себя. Но это в прошлом. За это я уже расплатился.

Жово зажег новую сигарету, а Странник Пепси переключился на чипсы. Ни один, ни другой не догадывались, что Спаситель тоже не спал: он сидел у себя в рабочем кабинете, в другой части дома.

До него только за ужином дошло: Вьенер назначил консультацию по скайпу на 22 часа в воскресенье, но он же в Канаде! А это шесть часов разницы во времени! Вот почему в четыре часа утра психолог сидел перед экраном компьютера и ждал, пока его вызовет чокнутый пианист, который и пациентом-то его толком не был. Он потер себе лоб и виски, пробормотав сквозь зубы: «На черта я тут торчу?» В клетке на маленьком столике мадам Гюставия наяривала вовсю в скрипучем колесе. Спаситель уже решил идти досыпать, когда скайп наконец звякнул. На экране появился растрепанный Вьенер в расстегнутой рубашке, со стаканом в руке. Изображение было не очень четким, но Спаситель понял, что тот в гостиничном номере.

– Здравствуйте, месье Вьенер. Не знаю, понимаете ли вы, но тут сейчас четыре часа утра.

Вьенер рассмеялся в ответ:

– Я как-то не подумал. – Он был пьян и с трудом ворочал языком. – Я хотел… хотел с вами поговорить… – вязким голосом продолжил он. – Дело в том…

– Дело в чем? – нетерпеливо подхватил Спаситель.

Вьенер будто пришел в себя.

– Так вот, я хотел вам сказать, что мне диагноси… диагноти…

– Диагностировали.

– Точно! У меня… это самое… пограничное расстройство личности.

– Вы консультировались с врачом в Торонто?

– Нет… там… в этом… Торо… в Торонто… я только провалился на концерте.

Еще немного послушав сбивчивый рассказ, Спаситель заключил, что Вьенер неудачно сыграл Первый фортепьянный концерт Листа и уехал из Торонто. Сейчас он в Монреале, на следующий вечер ему предстоит играть тот же концерт со здешним симфоническим оркестром – потому и напился. Стаканчик для снятия стресса, за ним еще один, потом еще…

– Вам прописали какое-нибудь лекарство? – спросил Спаситель.

Медикаменты и спиртное – опасная смесь.

– Лекарство? – непонимающе переспросил Вьенер.

– Раз врач поставил вам такой диагноз…

Вьенер ухмыльнулся. Диагноз поставил ему Антуан. Он же велел ему лечиться. Молодой друг, заботившийся о музыкальной карьере Вьенера, считал, что причина его провальных выступлений – резкие перепады настроения.

– Перестаньте пить, иначе вы не сможете завтра играть, – сказал Спаситель.

– А я и не хочу! Я больше не хочу.

Спасителя насторожили интонации капризного ребенка в голосе пианиста, и он спросил строгим тоном:

– Как это не хотите? Это еще почему?

Если Вьенер выбрал роль ребенка, он, Спаситель, сыграет сварливого отца.

– Потому что мне страшно, я боюсь. Рояль огромный, ноги до полу не достают, когда меня сажают на высокий стул.