Глаза у него увлажнились, но от избытка чувств или от страха выглядеть смешным он не сумел договорить: «иметь отца».

– …это… заниматься музыкой.

Самюэль ушел, за ним потянулись другие пациенты, а в промежутках надо было делать записи, заполнять журнал, и так целый день, пока не пробил час свободы.

* * *

– Папа! – с ходу набросился на него Лазарь. – Поль принес «Ледниковый период-3», а мы не можем его посмотреть, надо купить DVD-плеер.

– Притормози с покупками, дружок, я и так уже в минусовом балансе.

– Что это значит – в минусовом балансе? – спросил Поль.

Все семейство Рошто было в сборе, и прежде чем ответить Полю, Спаситель поздоровался с Луизой и Алисой.

– Это значит, что я задолжал своему банку.

Поль тревожно взглянул на него:

– А в тюрьму тебя не посадят?

– Не сразу. Сначала пришлют судебного пристава, и он заберет телевизор.

– Как?! – ужаснулся Поль.

– Не морочьте ему голову – что ты, что Габен! Он же вам ВЕРИТ.

Поль посмотрел на мать, будто не слыхал ее слов, и спросил, сколько денег на его сберегательной книжке.

– Я могу одолжить Спасителю.

– Нет, милый. Он уж сам как-нибудь разберется.

– Ну, это как сказать, – пошутил Спаситель. – Сколько там у него на книжке?

– Я же прошу, перестань! – обиженно сказала Луиза.

Спаситель состроил покаянную гримасу и положил руку Полю на плечо.

– Мама права, я разберусь. Но все равно спасибо.

С парадного входа позвонили.

– А кстати, кто оплатит пиццы, которые я заказал? – спросил Габен.

– Пополам! – Луиза уже искала в сумке кошелек.

Но Спаситель остановил ее:

– Да ладно! Я еще не настолько обнищал.

– Ты уверен?

Спаситель провел рукой по лбу, будто стирая надпись: «Он не умеет считать деньги». Действительно, в последнее время он перестал понимать, на что уходят деньги. Может, как раз на пиццу?

– Ну нет! Ананасовая, чоризо – я такие не люблю! – капризно сказала Алиса, когда открыли коробки.

– Ладно, тогда я выбрасываю.

Габен взял одну пиццу и уже собирался метнуть ее, как диск, но Поль перехватил его руку:

– Нет! Нет!

В общем, вечер обещал быть нескучным. Спаситель вполглаза наблюдал за Алисой. С брезгливой гримасой – будто ее вот-вот стошнит – она кончиками пальцев брала кусок за куском и слопала как миленькая обе пиццы – и ананасовую, и чоризо, так что одни крошки остались. Она в одной компании с девчонками, которые травят Эллу Кюипенс. Неужели она с ними заодно? – думал Спаситель.

– Приятно снова увидеться со школьными подругами? – спросил он ее.

– Да, а что? – Алиса тут же ощетинилась.

Разговоры между ними пока получались плохо.

– Ничего, просто так, – пробормотал Спаситель.

После ужина все четверо парней – Жово, Габен, Лазарь и Поль – перешли на веранду и уселись рядком на диван. Предстояли компьютерные автогонки.

– Мама, можно я переночую тут? – крикнул Поль.

– Да, если разрешит Спаситель, – ответила Луиза.

Конечно, разрешит! Лазарь и Поль, оставив на миг рукоятки приставки, захлопали в ладоши. Алиса же, не поднимая носа от айфона, страдальчески вздохнула.

– Ну а мы вас оставим, – сказала Луиза великосветским тоном – так удалялись после трапезы дамы былых времен, предоставляя мужчинам свободу пить и курить.

Дом номер 12 по улице Мюрлен по-прежнему оставался мужской обителью. Спаситель этого не замечал, потому что равновесие восстанавливалось на рабочей половине дома – среди его пациентов большинство составляли особы женского пола.

* * *

– Бландина и… Да это же Марго!

В тот вечер в приемной сидели обе сестры. Марго за несколько месяцев сильно изменилась: она постриглась, осунулась и стала очень похожа на мать. В кабинете Марго села на кушетку, пристроив рядом сумку, а Бландина развернула стул и уселась на него верхом.

– Ничего, что я пришла? – спросила Марго. – Родители знают.

– И Бландина не против?

– Я только за.

Бландина сложила руки на спинке стула и уперлась в них подбородком.

Марго объяснила Спасителю, что психиатр высказалась в пользу семейной терапии. По ее мнению, у девочки нет ни депрессии, ни тяги к самоубийству, а калеча себя, она просто старается достучаться до родителей.

– Когда они развелись, я стала резать руки, чтобы сказать: смотрите, как мне больно из-за вас, и два раза пыталась покончить с собой, потому что они меня не слышат.

Марго крутила на запястье браслет, сделанный из вилки, – у матери, что ли, взяла?

– Но твой отец не желает участвовать в терапии, – напомнил ей Спаситель.

– Кретин! – высказалась Бландина.

Сестра одернула ее:

– Оскорбления делу не помогут.

– Он хочет отнять нас у мамы.

– Он обратился по этому поводу в суд, но я надеюсь его отговорить. – Марго тщательно подбирала слова, копируя манерный тон отца.

– Так почему ты обратилась ко мне? – спросил Спаситель с наигранным недоумением.

Марго открыла рот, но не смогла заговорить, глаза ее наполнились слезами.

– Да потому, что вы единственный кайфовый взрослый из всех, кого она знает, – сказала вместо нее Бландина.

– Заткнись ты! – вспылила Марго.

– Но ты сама так говорила! – крикнула в ответ Бландина.

– Ладно-ладно! – вмешался Спаситель. – Пусть я буду кайфовый, не надо из-за этого убивать друг друга.

Бландина, привычная к шуточкам психолога, засмеялась, а Марго расплакалась.

– Все так плохо? – Спаситель протянул ей коробку с платками.

Марго перестала подражать родителям. Она не папа и не мама и никогда не сможет помирить их.

– Они развелись, Марго, и это их дело, они так захотели. Ты тут совсем ни при чем и ничего не можешь изменить.

– Знаю, – всхлипнула девочка.

– Она все еще верит, что они опять будут вместе, – снова встряла Бландина.

– Да закроешь ты рот? Когда мне понадобится помощь идиотки, я тебя позову!

Спасителю было неприятно слушать эти обидные слова. Тем более что, когда Марго второй раз пыталась покончить с собой, именно Бландина подняла тревогу и спасла ее.

– С понедельника снова в лицей? – спросил он самым бодрым тоном.