– Молодец, – Стас убрал руки за спину, – все правильно сделал. А я – дурак дураком. Извини, что побеспокоил.

Сказанные ровным тихим голосом слова взбесили Свирского не хуже обвинения в половом бессилии. Он побледнел еще больше, вытаращил глаза и кинулся на Стаса с кулаками.

– Да! – визжал ведущий менеджер. – Да, я взял деньги! А что мне было делать? Я пожить хочу по-человечески и Пашку на ноги поставить! Марина твоя сама виновата, нечего было за руль пьяной садиться! Да еще и Машку с собой потащила, а у нас сын…

Стас перехватил занесенную для удара руку, вывернул ее Свирскому за спину и сгреб его за волосы. Тот заорал тонко, как придавленный дверью щенок, рыпнулся, попытался лягнуть Стаса, но получил хороший удар по пояснице.

– Пьяная, говоришь? Пьяная на четвертой неделе беременности, нормальной беременности, да еще и без патологии, – проговорил на ухо воющему менеджеру Стас и швырнул его головой в зеркальную створку. Стекло проломилось, от вдавленной воронки, как от бутона розы, во все стороны побежали лепестки-трещины, на пол посыпались осколки. Сверху на них закапала кровь, Свирский не то выл, не то лаял, из-за двери послышался детский плач.

Еще один удар, на этот раз по ребрам, и менеджер пополз на пол. Стас поднял Свирского на ноги, приложил затылком о шкаф и уже из последних сил вломил вдовцу еще дважды – под дых и по нижней челюсти. Перешагнул через полудохлого Олега, распахнул дверь в комнату. И первое, что увидел, – огромную, во всю стену новенькую «плазму»: по экрану скакали розовые пони, а на полу сидел зареванный мальчишка и тоненько скулил, точь-в-точь как его отец.

– Мудак твой папаша! – Стас схватил со спинки дивана футболку, вытер разбитые костяшки рук, швырнул обратно. – Он за дело получил, не реви. Жить будет.

Менеджер уже исхитрился встать на четвереньки, мотал разбитой башкой и что-то мычал. Стас врезал Свирскому ногой в живот, обошел рухнувшее на ламинат тело, прикрыл за собой входную дверь.

«Дурак, на что ты рассчитывал? – Стас смотрел на свое отражение в двери вагона метро. – Союзника найти хотел? Помощника? Получил? Доволен?» И сам себе признался – да, рассчитывал. Да, ошибся. Да, по привычке судил о других по себе. Получилось до одури глупо, безысходность сдавила горло, горечь пересилила боль в разбитых руках.

– Ого! Где это ты так? – первым делом спросил его Роман.

– Да так, поговорил тут с одним, – неопределенно ответил Стас, замазывая раны антисептиком.

– Ну и как?

– Сам, что ли, не видишь? Все, ты как хочешь, а я спать, мне на дежурство завтра. – Этот разговор нужно прекратить любым способом. Не признаваться же, что из головы уже больше часа не идет одна-единственная мысль: «Зря я не убил его. Прав Игорь, ничего не получится. Я не боец, я шахид, смертник. Оказывается, это не страшно, это легко – выйти навстречу врагу, обмотавшись пластидом. Все лучше, чем вот так. А боль закончится быстро…»

Но еще быстрее закончилась ночь. В шесть утра он вскочил по сигналу мобильника и рванул на работу. Сутки выдались беспокойными, поспать почти не удалось. Сменщик опоздал на сорок минут, телефон оперативного долго не отвечал. Из школы Стас вышел почти на час позже обычного и под мелким колючим дождем пошел к метро. Постоял на переходе, дождался зеленого сигнала светофора и шагнул навстречу толпе – родители вели детей на занятия, кто-то бежал к остановке маршруток. Дождь усиливался. Стас натянул на голову капюшон куртки, запихнул руки в карманы и ускорил шаг. Спать хотелось невыносимо, глаза слипались на ходу, поэтому он не сразу понял, что надо жирному нетрезвому здоровяку. Тот стоял посреди дорожки, улыбался во всю пасть, дышал перегаром и хрипло матерился. Стас шагнул на мокрую траву, но детину мотнуло следом, он преградил Стасу дорогу и толкнул в плечо:

– Где тут шестой дом? Я тебя спрашиваю, придурок! – Еще одна попытка обойти пьяного не удалась. Мужик, явно с перепоя, искал приключений на свою задницу и отставать не собирался. Стас остановился, оглядел грузного алкаша – небритую рожу, распиравший резинку спортивных штанов живот и черные, заляпанные грязью остроносые ботинки. Бежавшие по своим делам люди заблаговременно замедляли шаг, искали обходные пути и бочком, по траве и песку детской площадки, просачивались мимо.

– Не знаю, – ответил Стас, – я не местный. Других спроси. – И вернулся на дорожку.

Другие озверевшего дядю не интересовали. Он догнал Стаса, схватил за куртку, рванул на себя:

– А ну, стой, козел! – Ткань на спине затрещала. Стас нагнулся, присел на корточки, и мужик потерял равновесие. Повалился следом, но хватку не ослабил, свалился на колени, тяжело дышал и тащил Стаса за собой. Раздался женский вскрик, перед глазами мелькнули отвороты джинсов и черные кроссовки под ними, захват на спине ослаб.

– Ты что? А ну, отпусти его! Отпусти, кому сказал! – Стас вскочил на ноги и обернулся. Алкаш стоял на коленях и жалобно хныкал, дернулся пару раз, но смирился, опустил облепленную мокрыми волосами башку и затих. Мужчина, чуть старше Стаса, в кожанке и джинсах, отпустил заломленную руку пьяного и улыбнулся Стасу:

– Это дурачок наш местный. Как напьется, его на подвиги тянет. На бутылку насобирает и снова в запой. Он вообще-то неопасный, так, понты одни.

– Я понял. – Стас посмотрел на свои заляпанные песком и грязью штаны, потом в веселые глаза спасителя. – Благодарю. Буду знать.

– Да не за что, – улыбнулся тот еще шире, изумленно раскрыл глаза и уставился на Стаса: – Ого! А это еще что?

– Где? – Стас повернул голову, и мир раскололся, разлетелся черно-белыми осколками. В висок врезалась покрытая мокрой жесткой травой кочка, дыхание прервалось от удара сначала в живот, потом по ребрам. Его перевернули лицом вниз, подхватили под руки и потащили – по плитам дорожки и дальше, по траве, через бурьян пустыря. Справа Стас услышал близкий грохот электрички, дернулся, но от удара по голове потерял сознание.

На лицо лилось что-то теплое, едкое. Стас замотал головой и попытался подняться.

– Лежать! – Его пнули в грудь, и сквозь муть перед глазами Стас разглядел человека. А через пару секунд узнал его – это был тот, пьяный, с дорожки у детской площадки.

– Лежи, придурок! – Еще один удар, дыхание перехватило, от боли стало жарко. А рядом уже суетился второй, улыбчивый, в джинсе, он присел рядом со Стасом на корточки, поднял ему голову и поднес к губам горлышко бутылки.

– Пей, скотина! – Бутылка наклонилась, и в рот Стасу полилась водка. Он сжал зубы, отвернулся, но второй был начеку. Он схватил Стаса за волосы, толкнул, о зубы звякнуло стекло. Стас успел задрать подбородок, от удара бутылка отлетела в траву. Над головой качались высокие стебли мокрой полыни, рядом прогрохотал поезд, и слов людей Стас не расслышал. От удара его отбросило на спину, здоровяк коленом прижал Стасу закинутые за голову руки, зажал нос. Секунда, две, три… Стасу пришлось открыть рот, и водка полилась ему в горло. Он хрипел, мотал головой, но без толку – водка заливала лицо, глаза, пустой желудок скрутили спазмы, дыхание перехватило. Наконец зубы перестали стучать о горлышко, бутылка отлетела в бурьян.