– Извини, прослушала, что ты сказала, – ответила я.

Она сердито пыхтела рядом со мной по дороге в класс. Я вздохнула, но ничего не сказала. По пути на урок я чувствовала, как закипает в ней гнев. Вот-вот хлынет через край. Туфли ее стучали по линолеуму, и она преувеличенно размахивала рукой при ходьбе. Я знала Эмбер достаточно хорошо, чтобы понять, что она не долго будет молчать.

– Что с тобой, черт подери, творится, Мия? – прошипела она.

В любой другой момент я бы рассмеялась. Она была так предсказуема, словно часовая бомба. Изображать непонимание дальше было невозможно. Она не купится на это снова.

Я пожала плечами.

– Просто разбираюсь кое с чем, – сказала я, отводя взгляд от темноты у меня за спиной.

Она закатила глаза и резко остановила меня, дернув за руку.

– Это все еще из-за той истории с бассейном? Ты все еще злишься на нас? Два месяца уже прошло. Ладно, поймали нас. Но ведь ничего же не случилось, – выдохнула она в отчаянии. – Ты хочешь, чтобы мы сказали, что ты была права? Это ты хочешь услышать?

Я начала было мотать головой и поправлять ее, но тут до меня дошло, что она только что сказала.

– Вы обо мне говорили? – На сей раз была моя очередь разозлиться. Как мило, что мои друзья взяли на себя смелость обсуждать меня у меня за спиной. – А дальше вы с Люком устроите свидание, теперь, когда у нас проблемы? – Жестоко было так говорить. Я осознала это сразу же, как слова сорвались с моих губ.

Эмбер закатила глаза.

– Ты же шутишь, да?

Я пожала плечами. В последнее время я так запуталась, что уже не понимала, шучу я или нет.

– Я не злюсь, – сказала я. – Однако мы могли вляпаться в большие неприятности. Нам повезло, что Люк был звездой на поле в тот вечер, иначе директор Траут показал бы нам, где раки зимуют.

– Но этого не произошло. Мы должны были послушать тебя? Конечно, но подумай. Согласись, это был кайф, – взмолилась она, когда прозвенел первый звонок.

Я покачала головой. Ничего кайфового в той ночи не было. В одном Эмбер была права. Я изменилась, только не так, как она думала. Я не винила никого из них за кошмар, в котором жила, но это происходило только со мной.

Она стояла передо мной, загораживая проход в класс.

– Ты должна меня простить, – потребовала она.

Я не знала, как заставить ее понять, что прощение тут ни при чем. Что происходящее со мной не имеет к ним никакого отношения. Что я имею дело с вещами, понять которые они не в состоянии. И в довершение всего я понятия не имела, как это объяснить. Делать вид, что меня заботят такие пустяки, было слишком невыносимо в тот момент.

– Я тебя прощаю, – сказала я, стараясь успокоить ее.

– Чушь, – отрезала она, когда прозвенел второй звонок.

Мы уже формально опоздали на урок, что было очередным признаком того, насколько я изменилась. Мой безупречный образ трещал по швам. Я видела это, и, судя по лицу Эмбер, она тоже это видела. Коридоры опустели, но наше молчаливое противостояние продолжалось. Мы зашли в тупик.

Эмбер сдалась первой. Вздохнув, она полезла в карман и вытащила блок жетонов за опоздания, которые всегда держала под рукой. Она оторвала два верхних и протянула один мне. Я без вопросов взяла его, но заметила промелькнувшую в глазах Эмбер боль. Было время, когда я бы ни за что не взяла жетон ни у кого, кроме учителя, но теперь сделала это не раздумывая. Эмбер знала это, и я знала.

На миг мне снова захотелось рассказать ей правду, и не важно, поверит она мне или нет. Порвать с Люком было бы достаточно тяжело, но по сравнению с дружбой с Эмбер наши отношения были поверхностны. Лучшие друзья, они навсегда. Я оглянулась на тьму слева от меня, полностью загородившую коридор. По затылку поползла рябь страха. Даже если бы я сумела выдавить хоть слово, я понятия не имела, что сказать.

Лицо у Эмбер погасло. Она потопала в сторону класса, даже не оглянувшись. В ее движениях было отчаяние. В горле у меня встал ком. Я хотела окликнуть ее, умолять не сердиться на меня, но не могла. Я позволила ей уйти. Я смяла жетон опоздания, который она мне дала, и бросила его в мусорную корзину. Идя по коридору, я прекрасно сознавала, что тварь следует за мной. Я не стала задерживаться снова возле своего шкафчика или у кабинета, дабы выдать какую-нибудь хилую отмазку, на которую они бы с вероятностью купились. В конце концов, я была хорошей девочкой, из тех, кто никогда не опаздывает и не прогуливает. Я училась на круглые пятерки и встречалась с идеальным парнем. Я ухитрялась делать все это, несмотря на потерю сестры-близнеца и дом, где от семьи осталась только оболочка. Моя жизнь и так уже была достаточно трагична. Я понятия не имела, что такого натворила, чтобы заслужить еще больше страданий.

Я направилась не к боковому входу, которым пользовались все, когда хотели слинять. Я нагло вышла через парадную дверь, не задумываясь о возможных последствиях. Я покинула школу, не потрудившись оглянуться. У меня была только одна мысль – Лея. Мне надо было связаться с ней единственным доступным способом. Мне нужен был дневник, спрятанный между двумя матрасами у меня в комнате.

Я проснулась от шума в ушах. Я ничего не видела, но с открытыми глазами как-то спокойнее. Судя по знакомой пружине, упиравшейся мне в левое бедро, я была у себя в кровати. Горло горело, словно обожженное пламенем до самых легких. Я хотела проверить шею, но руки остановили лязг цепи. Холодная сталь наручника охватила мое правое запястье. Я в панике дернула руку к себе. От резкого движения металл больно врезался в руку. Я ахнула. Не от боли, а от удивления, что меня заковали. Я снова дернула, сильнее. Ничего не изменилось, только на этот раз ободрала запястье. Я сомкнула пальцы на цепи и проследила ее до того места, где она крепилась к металлическому каркасу кровати.

С моих губ сорвалось еле слышное поскуливание. Никогда прежде Матушка не приковывала меня. Я понимала, что она рассердится, если когда-нибудь узнает о моем плане, но я лишь хотела показать ей, что ничего страшного не случится, если я буду выходить по ночам. Я вовсе не собиралась причинять ей боль или покидать ее. Я просто хотела иметь возможность бывать снаружи, хотя бы немного. Если б она только выслушала меня, я смогла бы ей объяснить.

Собственные доводы принесли мне утешение. Конечно, Матушка поймет. Я закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на горящее горло. Протянула свободную руку и обшарила прикроватный столик в поисках стакана с водой. Матушка ни за что не приковала бы меня, не оставив пропитания. Я вслепую ощупывала столик, не желая оставлять надежду. Спустя несколько бесплодных секунд я осознала, что ошиблась в ней. Паниковать не стоило. Матушка наверняка скоро вернется. Она поймет, когда я наконец все ей объясню. Может, даже снова попытаюсь убедить ее выпускать меня под покровом темноты, когда солнце не может мне навредить.

Утешившись этой мыслью, я позволила сну заманить меня обратно в свои объятия. Матушка скоро вернется.