– И еще я не мстительна, и поэтому мне трудно представить, что кто-то наточил такой зуб на Джозетту, что попытался убить меня, приняв меня за нее.

– Мы не можем быть с точностью уверены в том, что покушались именно на Джозетту.

– Но это – единственное разумное объяснение тому, что произошло, – возразила Клер.

– Тем не менее, когда расследуешь преступление, всегда полезно помнить о том, что из того факта, что у цыпленка есть крылья, еще не следует вывод, что он может летать.

– Иначе говоря, действительность может быть обманчивой.

– Да.

– Странно. Хотвайер, ты ведь бывший солдат-контрактник, откуда ты столько знаешь о расследовании преступлений?

Он развалился в кресле, вытянув перед собой ноги.

– Это у меня такое хобби. В перерывах между миссиями я выполнял для правительства кое-какие поручения. Как частное лицо.

– Но как...

– Я проходил практику в оперативном отделе. Именно там я научился ремеслу шпиона. Знаешь, что в этом деле главное? Долг. Люди на втором месте. Миссия – всего важнее.

Он сказал это с горечью, и Клер невольно задумалась, что за история стоит за этими словами. Но сейчас ей трудно было сосредоточиться на чем-то абстрактном, тем более что-либо анализировать. Она сильно устала, и, хотя ее и не тянуло в сон так сильно, как раньше, головная боль становилась невыносимой.

– Вернемся к твоему душителю.

– В каком смысле?

– Ты сказала, что он продолжал давить тебе на лицо подушкой, несмотря на сирену.

– Да. Он считал вслух.

– Он считал, сколько времени работает сигнализация и сколько времени ты находишься без воздуха? Это скорее говорит о его профессионализме.

– Ты же сказал, что он – любитель?

– Если честно, то мне трудно его классифицировать.

– А разве так уж важно точно знать, «в деле» он или нет? – Клер употребила выражение, услышанное от Лестера.

– Если говорить о той группе террористов, что мы обезвредили, то все они были хорошо натренированы. Но про того, кто напал на тебя, такого не скажешь.

– Тот, кто напал на меня, мог быть только одним из террористов. Все остальные версии просто бессмысленны. Никто не хотел убивать меня.

– Ты в этом уверена?

Зачем он вообще задал этот вопрос? Клер, если и считала себя несколько наивной, то в свое оправдание могла лишь сказать, что большая часть людей не живет с постоянной мыслью о том, что на них могут напасть в любую минуту.

– Абсолютно уверена.

– Тогда, пожалуй, будем исходить из предположения, что покушались на Джозетту. У нас все равно нет иных версий. По крайней мере на настоящий момент.

И не будет. С ее стороны – точно.

– Из чего следует вывод, что Джозетта в опасности.

– Едва ли. Если все те, кто вздумает на нее напасть, так же плохо натренированы, как и наш нападавший, то ей практически ничего не угрожает. А Нитро я уже успел предупредить.

– Отлично. Представляю, как им теперь хорошо.

– Если верить Нитро, то они сейчас словно в раю.

Клер не могла представить, чтобы Нитро мог произнести что-то столь романтичное. Возможно, Хотвайер просто передал сказанное Нитро своими словами. Но смысл сказанного от этого не менялся. Клер это не удивляло. Нитро и Джозетте повезло найти нечто такое, что Клер считала исключительной редкостью, – честную, взаимную и бескорыстную любовь. Эти двое могли целиком друг на друга положиться.

Хотвайер сделал многозначительную паузу перед тем, как сказать:

– Нитро и Джозетта хотят, чтобы я остался с тобой до их возвращения.

– Я...

– Если ты начнешь говорить, что в этом нет необходимости, я начну раздражаться.

– Я не собиралась так говорить. В этом на самом деле есть необходимость. Даже я это понимаю. Я не хочу превратиться в труп, но не знаю, насколько тебе это будет удобно.

– Что ты имеешь в виду?

– Как насчет твоей работы?

– У меня «отдаленная работа», и я и так уже несколько дней как работаю, не выезжая из номера.

– Теперь понятно, почему тебе удалось так быстро добраться до больницы. Но почему ты здесь? У тебя тут какое-то задание?

– Только за тобой приглядывать.

– Ты приехал из-за меня?

– Да.

– Но почему? Я знаю, что Джозетта просила тебя за мной приглядывать, но я думала, что она просила тебя просто звонить мне время от времени, а не приглядывать в буквальном смысле.

Хотвайер пожал плечами.

– Уже тогда, когда в первый раз сработала сигнализация, я пожалел, что так далеко от тебя нахожусь. Живя в Монтане, я мало что могу для тебя сделать. Поэтому я решил, что надо перебраться поближе.

Этот мужчина серьезно относится к обещаниям, данным друзьям. Даже слишком серьезно.

– Так почему ты не остановился в доме Джозетты? Хотвайер недовольно покачал головой.

– Теперь я понимаю, что мне так и следовало сделать. Если бы я был в доме, ничего бы не произошло.

Клер удивленно округлила глаза.

– Ты сам-то веришь в то, что сказал? Ты ни в чем не виноват. Разве твое присутствие могло что-то изменить?

– А ты считаешь, в этом можно сомневаться?

Клер улыбнулась, несмотря на усиливавшуюся головную боль.

– Узнаю прежнего самоуверенного Хотвайера.

– Прежнего и самоуверенного?

– Нуда. Только не говори, что тебя не тешит тот факт, что женщины от тебя без ума.

– Я предпочитаю рассматривать этот факт как просто хорошо обоснованный.

– Если петух важничает, то у него есть на, то причина Ты это хочешь сказать? – Клер засмеялась и тут же застонала от боли. – Я все равно не понимаю, почему ты не поселился в доме. Неужели ты думал, что я буду возражать?

Хотвайер покачал головой. Выражение его лица стало таким, каким было у мужчин, еще не испорченных цивилизацией. В нем даже появилось что-то хищное.

– Я поселился в отеле потому, что знал: если я останусь у тебя, то буду спать в твоей постели не потому, что выгоню оттуда тебя.

Клер не нашлась что сказать и лишь облизнула вдруг пересохшие губы.

– Плохо дело.

Он лишь пристально посмотрел на нее, предоставив ей сделать собственные выводы. Конечно, это было бы неправильно, несмотря на всю сладость того поцелуя, украденного на свадьбе. Если бы все кончилось лишь ни к чему не обязывающим сексом. Секс не сблизил бы их, а, наоборот, разрушил бы то, чем она действительно дорожила, – их дружбу.