И чем ближе подходило идущее с Востока войско сварогинов, тем неистовее ревел огонь, вздымаясь до небес…

* * *

– Великий князь Богдавлад! – Гонец остановил лошадь и поклонился князю Восточных островов, восседающему на коне во главе войска, собранного правителями островных княжеств востока Сваргореи. – Огонь высотою до небес вздымается вокруг завоёванных колосаями земель! Нам не преодолеть его границу!

– Тебя так испугало сражение, юнец? – нахмурился Богдавлад.

– Перед Перуном мечом клянусь, коли вру! – выпалил на одном дыхании витязь. – Надо поворачивать обратно…

– Да как ты… – начал было Богдавлад, но великий князь Латохи Яробуд перебил его:

– Великий князь, на горизонте, – пробасил Яробуд, и Богдавлад устремил взор туда, куда показывал князь.

За небольшими развалившимися домишками пологого холма хутора Южный, в котором уже никто не жил, за полосой разреженной лесостепи, что серой дымкой темнела над снегом, вздымалось далёкое пламя, протянувшееся до самых гор.

– Отец Сварог… – только и смог прошептать Богдавлад.

– Там нет колосаев, – говорил гонец с поклоном. – Только огонь…

– Моровы силы, не иначе, на стороне этих колосаев, будь они неладны, – покачал головой князь Ярова острова. – Надо разворачивать войско…

* * *

Жар опалил дыханием зимний лес – Марья не видела огня, но чувствовала его – надвигающуюся мощь, которую никто не в силах остановить. Дрозд кружил над русалкой.

Навьи позади оживились – Марья ощущала сгустившийся холод – силы Мора предвкушали грядущее. И в этом предвкушении чувствовались и томление по грандиозным свершениям, и страх погибнуть в огне Хорохая, и желание вернуться в Свет, и проблеск надежды… И боль. Боль от вновь зажжённой искры Света, что отгоняла Тьму.

Серые русалки замерли, слившись со стволами вековых деревьев; мавки обратились тенями, как и зелёные, одетые в засохшую тину, болотники.

Навьи, чуя огонь, зашептали, и на лес опустился густой туман, почти такой же плотный, как и снег. И только светящиеся глаза выдавали мёртвое воинство Тайги.

Позади навий ждали своего часа ведаи леших, волхвы вил и берегинь – собирали Силы на случай, если у русалок не получится противостоять огню. А ещё глубже в Тайге схоронились облачённые в доспехи елмаганы и гаркуны, полевики со стрелами, вилы и берегини – если после того, как потухнет пламя, в лес явятся люди, дабы возжечь его, придётся защищать свой дом силой.

Марья, крепче обхватив тояг, тихо зашептала, Словом усиливая своё осязание. Её чувства обострились до предела, и когда русалка открыла глаза, сквозь сплетённые ветви заснеженных деревьев она увидела далёкое пламя, вздымающееся со снега вопреки законам природы и поглощающее всё на своём пути.

Огонь, рокоча, надвигался на лес: живая смертоносная стена, дышащая нестерпимым жаром.

– Пора, сестрицы, – едва слышно прошептала Марья навьям. – Вспомним о том, как ступили во Тьму, и болью потушим пламя, да разожжём огонь в наших душах и обратимся к Свету. Вернёмся на Дорогу Жизни и пройдём во Врата.

Слова дочери Леса были услышаны: русалки, мавки и болотники, зашипев, обратились тёмным дымом и растаяли в густом тумане, став им.

Туман сделался тяжёлым, пропитал всю Тайгу заупокойным мраком: даже те навьи, что не последовали за Марьей, вдруг обратили свои взоры на пронизывающий лес холод и устремились к нему, ведомые древней жаждой чувства.

Марья, подняв руку с ножом, в лезвии которого отражалось далёкое пламя Хорохая, зашептала, обращаясь к Тьме своей души – русалка вспоминала, как она ступила в огонь, из-за сковавшей сердце обиды, как пламя болью забирало её жизнь… Шёпот Марьи подхватили окружающие её навьи, и туман, темнея, уплотнялся, и заупокойный шелест слов едва слышимой Песнью струился по бору.

Ведаи леших, вил и берегинь зашептали тоже, усиливая ворожбу. Спрятавшиеся в глубине Тайги дети Леса увидели, как тяжёлая пелена тумана, будто море разлившаяся по лесу, полнилась мраком, в клубах которого звучала протяжная Песнь вечной тоски погибающего мира.

Когда языки золотого пламени коснулись ветвей деревьев, за которыми стояла Марья, русалка, воткнув тояг в снег, ножом порезала себе оба запястья: кристальная вода вместо человеческой крови потекла на пленивший Марью чёрно-серый туман, и тьма вспыхнула, озарив лес серебром.

Марья, бросив нож, раскрыла руки, продолжая шептать: вода из её запястий струилась множеством ручейков по туману, серебряной волной вздымавшемуся между деревьев. Дрозд подхватил засиявшую тьму и понёс её к стене рокочущего огня: за маленькой чёрной птичкой устремилась мёртвая вода тысячами капель, собравшихся в облака.

И когда пламя огня Хорохая, воспетое ксаями хана, переметнулось на вторую полосу деревьев, море плотного серебристого тумана, ведомое Дроздом, двинулось навстречу.

Марья продолжала шептать – мёртвая вода покидала её тело, обращая русалку в дым; и когда туман настиг пламя, Песнь навий невыносимым звоном заполнила бытие.

Хороксай Ильвасар содрогнулся от неистовой боли: крылья его огненного орла опалила мёртвая вода – подобного великий ксай предречь не мог.

Песнь мёртвых слилась с рокотом пламени в ослепительном танце: над лесом, будто море, волнами вздымался туман, с шипением наползая на огонь Хорохая и поглощая его. Перед Тайгой разыгралась битва стихий: над встретившимися водой и пламенем чёрный дым вознёсся до небес.

– Великий князь, оглянитесь! – прокричал витязь, и Богдавлад, не останавливая коня, обернулся.

– Отец Сварог… – только и смог прошептать поражённый сварогин.

Пламя, почти настигшее отступающее войско, остановилось перед таинственным серебряным туманом, что поднимался над лесом гигантской волной. Тайгу будто потопило серебряное море, и князю показалось, словно в неведомом сиянии он слышит музыку. Музыка была до того прекрасной, что сердце щемило от глубокой, испепеляющей чёрной тоски…

Тоска разливалась по миру серебряной Песнью, и в её всполохах мелькали огни далёкого сражения при Ровновольске: конница колосаев разбивала армию сварогинов, что, настигнутая страхом, рассыпалась по потемневшему от крови снегу.

Богдавладу показалось, будто он видит сущее, и князь, сняв с пояса рог, протрубил в него, приказывая войску остановиться. Велев волхву наполнить его голос силой, Богдавлад обратился к остановившимся сварогинам:

– Воины Сварога! Обуздайте страх в своих сердцах – нам помогают Боги! – говорил Богдавлад громко, указывая на туман, что уверенно теснил огонь. – Да будем достойны их помощи! Не повернём вспять – не поддадимся страху! Крепче сожмём в руках меч и, когда померкнет пламя, двинемся в атаку!

Согласие разлилось над войском сотней голосов и достигло слуха Бессмертного.

Всё видел Кощей, будучи в плену.

Видел, как колосаи разбивали войска сварогинов – армия сынов Сварога пала при Ровновольске, – их добила конница колосаев.