Ближе к фронту оказались апшеронские промыслы. Их надо было уничтожить в первую очередь. Группа Байбакова действовала по разработанному плану. Сначала ликвидировали нефтеперекачивающие и компрессорные станции, потом скважины, а электростанцию взрывали уже под пулеметным огнем врага. «Трудно передать состояние людей, взрывавших то, что недавно создавалось своими руками, — вспоминал Николай Константинович, — при подрыве первых компрессорных станций невозможно было сдержать слез, но мы понимали — врагу не должна достаться нефть».

Люди плакали, но взрывали. Закончив ликвидацию в станице Апшеронская, группа Байбакова срочно выехала на хадыженские промыслы.

С гарантией!

Немцы теснили Красную армию к морю. Из станицы Белореченской штаб фронта переехал в Хадыжи. На правах члена Военного совета Лазарь Каганович решил лично ознакомиться с состоянием дел на промыслах. «Когда мы прибыли, — вспоминал Бесчастнов, — группа чекистов… взрывники и специалисты-нефтяники… уже подчищали последние „мелочи“. Ни одна скважина не работала, наземное оборудование — компрессорные, качалки, подстанции — демонтировано. Остальное подлежало уничтожению».

С видом знатока (недаром же он был первым нефтяным наркомом) Лазарь Моисеевич интересовался: «Все ли сделано как надо? Надежно ли забиты скважины?» Решил проверить: стал бросать в ствол одной из скважин камешки, в надежде услышать близкий стук их падения. «Невероятно! Неужели он думает, что скважины „забиты“ на всю глубину!» — удивлялись специалисты и сконфуженно переглядывались…

«Дотошно осмотрев консервацию одной из скважин и выслушав квалифицированное и обстоятельное пояснение Байбакова, — рассказывал Бесчастнов, — член Военного совета фронта поинтересовался: „Сколько потребуется времени, чтобы снова пустить скважину?“ — „Рассчитано на шесть месяцев… с гарантией“, — ответил Байбаков, улыбнувшись. Как обернулась для захватчиков „гарантия“, выяснилось потом… Оказалось, что проще и дешевле бурить новые скважины, чем расконсервировать старые».

«И поэтому, знаю, со мной ничего не случится»

Уфа, улица Пушкина, 69… Здесь в эвакуации жила большая семья Байбаковых. Однажды Клавдию Андреевну зашел навестить инженер-референт наркомата Анатолий Масленников. «Какой-то ты не такой, Толя! Что случилось?» — поинтересовалась хозяйка. «Он был в жутком состоянии, — вспоминала племянница Клавдии Андреевны Галина. — Сначала молчал, ничего не говорил. А потом сообщил — дядя Коля попал в окружение! Всю ночь мы не спали, плакали… А наутро тетя Клава собралась и поехала в Москву. Спустя некоторое время узнали: все обошлось, Николай Константинович в Туапсе — жив и здоров!»

Переход из Хадыжей в Туапсе! Дотянули до последнего. «Чего вы там паникуете? — распекал подчиненных Каганович. — Войска надежно удерживают район». А через 15 минут — приказ о срочной эвакуации штаба фронта в Туапсе! Быстро собрались, уничтожили остатки промыслов и двинулись в путь — по Малому Кавказскому хребту…

Из-за сильного обстрела и бомбежек пробирались лесами и горными тропами. Уходили вместе с теми, кто должен был остаться в тылу врага и вести партизанскую войну. «Этот отряд, — рассказывал Николай Константинович, — возглавил секретарь Хадыженского райкома партии Хомяков, человек, о подобных которому говорят: с таким и у черта в аду не пропадешь!» И не пропали… Через несколько тяжелых бессонных суток появились запыленные, небритые и голодные в Туапсе! Родным и близким полетели долгожданные вести — живы!!!

В Грозном

Группа Байбакова перебазировалась в Грозный. Неподалеку в районе Малгобека шли ожесточенные бои. Не считаясь с потерями, немцы пытались прорваться к нефти.

«Находясь на командном пункте одного из наших соединений, я видел из окопов две яростные массированные атаки немецких частей. Несмотря на плотный огонь нашей артиллерии и авиации, в результате которого изрытое бомбами и снарядами поле было буквально устлано телами убитых и раненых, они, не останавливаясь, шли и шли. Падали и снова вставали, бежали, ползли с фанатичным упорством… Этого страшного зрелища никогда не забыть».

Не забыл Байбаков и бомбежку грозненских нефтеперерабатывающих заводов: «Десятки бомбардировщиков „фокке-вульф“ с трех заходов бомбили эти заводы, сбрасывая бомбы весом 250 килограммов. Корпуса заводов обваливались; все, что могло гореть, — горело; вверх летели кирпичи и куски арматуры… Когда мы ехали на машине с промыслов в Грозный через территорию нефтеперерабатывающих заводов, вдруг над нашими головами показались самолеты с черной свастикой. Они с гулом и ревом начали свой третий заход над окутанными дымом заводами. Казалось, что „фокке-вульфы“ пикируют прямо на нас. Мы выскочили из машины и укрылись в водосточной канаве. Только легли, как в тот же момент недалеко от нас грохнулась огромная бомба в траншею, где прятались 12 пожарников. Мощным разрывом траншею вместе с людьми разнесло на части — ни один человек не уцелел, все погибли. Нас же сильно засыпало землей и щебнем, но ни одним осколком не задело. Нам повезло — мы не успели добежать до той траншеи».

Под грифом «сов. секретно»

Из Грозного группа Байбакова срочно выехала в Баку. Об этом он почти ничего не рассказывал, но в «городе ветров» у него было такое же задание: ни капли нефти врагу! Краснодар, Грозный — да, тяжело, страшно, больно… Но Баку — здесь все было таким родным и близким! Сколько сил и души вложено, чтобы создать! А теперь своими же руками… Сегодня мало кто знает, но главную нефтяную кормилицу страны тоже готовили к уничтожению.

Среди архивных материалов мы искали свидетельства о деятельности нашего героя в Краснодаре или Грозном… А нашли Постановление Государственного Комитета Обороны от 14 августа 1942 года «О специальных подготовительных мероприятиях по Бакинской нефтяной промышленности» (РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 52). Гриф «сов. секретно», а сверху — синий штамп «рассекречено». Подписано лично Сталиным.