Не хочу отнимать у вас много времени, громко сказала я, чтобы заглушить бешеный стук сердца. Он вытер рот тыльной стороной ладони и направил лезвие в мою сторону. Я набрала в грудь побольше воздуха.

Вы и Фан Вэньи – как долго вы работаете вместе?

Какой ответ был правильным? Недолго, ответила я, но мы знакомы двадцать лет.

Она очень талантлива, сказал он, но его слова прозвучали как вопрос.

Да, она хорошо справляется с работой.

Он помахал ножом, как пальцем. Пожалуй, слишком хорошо.

Я не понимала, к чему он клонит.

Из-за неё у меня проблемы с большим боссом. Ему не понравилась цена, которую она из меня выбила. Убедитесь, что она знает – такое провернуть можно только один раз.

Я ей передам, сказала я. Я не принимаю решения, я следую инструкциям. Можно осмотреть сумки?

Он сунул нож в задний карман, сделал ещё глоток пива и тихонько рыгнул.

Где они? – спросила я. Мои ключи упали на пол, я нагнулась за ними.

Он сузил глаза. Почему вы так торопитесь?

С языка сами собой слетели лживые слова. Если честно, есть причина торопиться. У меня тут в Гуанчжоу семья. Мы вместе с ними, с мужем и сыном, идём сегодня обедать.

Ваш муж, он американец?

Я поняла, что он имел в виду. Да.

Чем он занимается?

Он хирург.

Сколько лет вашему сыну?

Двенадцать, сказала я и тут же задумалась, зачем соврала и в этом. Я представила, как Оли и мой воображаемый двенадцатилетний сын выламывают дверь, чтобы спасти меня.

Мужчина шагнул ко мне ближе, и всё моё тело напряглось, как один гигантский мускул. Когда его рука потянулась к заднему карману, к моему горлу подступил крик.

Он вынул из кармана телефон. Моему десять, сказал он. Почти такой же большой, как ваш. Он провёл пальцем по экрану и продемонстрировал мне фото пухлого мальчишки, крутящего на пальце баскетбольный мяч.

От облегчения я готова была рухнуть на груду мешков для мусора. Очень красивый, сказала я.

А вы своего покажите.

Я сказала ему, что у меня нет его фото, и мужчина недоверчиво посмотрел на меня. Это новый телефон, соврала я.

Ладно, ладно, понимаю, вы торопитесь. Он проверил карточки, прикреплённые к трем мешкам для мусора в углу. Вон они.

Я опустилась на колени и открыла первый мешок. В лицо ударил запах новой машины. Я осмотрела трёхцветные ремешки-цепочки, проверила молнии на внутренних карманах, сфотографировала сумку каждого цвета с разных ракурсов. Мужчина внимательно за мной наблюдал – его это, очевидно, забавляло. Похоже, Фан Вэньи не очень-то вам доверяет, раз заставляет столько фотографировать. Я ответила, что у неё высокие стандарты.

Допив остатки пива, он принялся за вторую бутылку.

Мой сын, сказал он, хочет учиться в Америке, когда вырастет.

Здорово, ответила я. Он станет баскетболистом?

Мужчина нахмурился. Нет, конечно. Это просто увлечение. Да и вряд ли он будет такого роста, чтобы играть с американцами.

Вот как, ответила я.

Он хочет быть программистом.

Круто!

Ваш Сан-Франциско для этого лучше всего подойдёт.

Конечно. Силиконовая долина. Гугл. Фейсбук. Стив Джобс.

Внезапно мужчина сник, будто моя безумная болтовня ему осточертела. Ладно, сказал он, вы там закончили?

Мой телефон зажужжал, и я посмотрела на экран. Отличные сумки! Не бойся А Сенга. Он болтлив, но неопасен.

Потом этот мужчина, А Сенг, вручил мне счёт, который я внимательно просмотрела, прежде чем поставить свою подпись. Едва я со счёта Винни оплатила сумки, я пожала ему руку и рванула к двери. Вновь оказавшись на улице, написала Винни ещё одно сообщение. На этот раз она ответила мгновенно. Отличная работа! Мы уже оплатили тебе первую часть.

Я прокрутила в голове путь до торгового центра персикового цвета и посмотрела на время. До прибытия водителя оставалось пятнадцать минут. Я вошла в центр, надеясь отделаться от запаха табачного дыма, и обнаружила, что поднимаюсь на эскалаторе к бутику «Гермес». Та же женщина, что уже со мной говорила, лениво смахивала с полок пыль метёлкой из перьев. Вы вернулись, скучающим тоном сказала она.

Аметистовая «Келли» стояла там, где я её и оставила. Просунув руку в ручку, я посмотрела в зеркало на стене. Сумка, изящно свисавшая с моего запястья, преобразила мой скучный кардиган и джинсы в минималистичный дизайнерский наряд. Моё сердце заколотилось, как от сильных наркотиков.

Вам идёт, сказала девушка с профессиональной невозмутимостью.

Вы правда так думаете?

Наше мастерство уникально. Мы одни такие.

Вас двое таких. Вы и «Гермес».

Она даже не улыбнулась.

Восемь тысяч юаней – это слишком. Я заплачу вам пять.

Девушка наконец-то ожила. Пять? Нет, на пять я никак не соглашусь.

Я поставила сумку на место. Я чувствовала себя непобедимой. Ладно, ответила я, меня всё равно ждёт водитель.

Шесть с половиной, сказала девушка. Шесть.

Замётано.

Каждая клеточка моего тела торжествующе гудела. Я с телефона перевела девушке деньги, она бережно, как новорожденного, запеленала мою сумочку и отправила меня в путь.

К тому времени, как я вернулась в квартиру тёти и дяди, наступил полдень. Шторы были задёрнуты от палящего солнца. На диване сидели мои контуженные родственники, а сын, тихо сопя, свернулся у их ног, как щеночек. Он устал вопить, прошептали они, и теперь им страшно пошевелиться.

В тот вечер я пригласила дядю и тётю на ужин, чтобы отблагодарить за всё, что они для меня сделали. Я выбрала модный ресторан морепродуктов в Центре, которым восторгались авторы всех блогов о еде, и заказала самые дорогие блюда в меню – диких моллюсков, морские ушки, цветочных крабов – не сомневаясь, что на этот раз смогу оплатить счёт. Когда тётя спросила, какой заказать чай, я предложила: давайте закажем вина.

В конце ужина я обнаружила три пропущенных звонка от Оли, а потом, прямо перед сном, длинное письмо с подробным описанием того, как ему жаль. Я слишком остро отреагировал, я вёл себя ужасно. Надеюсь, ты сможешь простить меня. Он закончил нашей особенной шуткой: Ава, je t’aime beaucoup.

В первые дни нашего знакомства Оли любил подшучивать над моим французским – идеальной грамматикой и устаревшим словарным запасом в сочетании с полной неспособностью уловить нюансы разговорной речи. Пара выражений, которые меня особенно бесили: je t’aime и je t’aime beaucoup. Мне показалось несколько циничным (со стороны французов), что, вопреки дословному переводу фраз, «je t’aime» означает «я тебя люблю», а «je t’aime beaucoup» – «я тебе чисто платонически симпатизирую». После страстного спора (который закончился вничью), какой язык более ксенофобский, французский или китайский, Оли наклонился, поцеловал меня в кончик носа и сказал: