На следующий день он привёз меня к дому. Поднялись на третий этаж, он открыл дверь и передал ключ.

– Я в часть, а ты устраивайся.

– Развратник, – фыркнула ещё одна слушательница. – Котяра. Тут нет никакой его заслуги. Пустая квартира, жены нет. Резвись с молоденькой, сколько хочешь.

– Девочки, жена сама виновата. Что за жизнь на две семьи, испытание мужа на прочность? Любой мужик на его месте так бы поступил, – заспорили соседки по палате.

– Ч-ш-ш! Отбой объявили. Шёпотом дальше рассказывай.

…– Оставшись одна, я прошлась по двум просторным комнатам. Третья была забита пустыми и частично не разобранными контейнерами. Жизнь на чемоданах, то есть на контейнерах, продолжалась. А в остальном будто в уютную бамовскую квартирку вернулась. Те же ковры, та же картина на стене.

На кухне обнаружила сковороду с крупно, наспех порезанной, остывшей картошкой с кусками мяса. Попробовала: не вкусная, склизкая. Мясо жёсткое, не прожевать. Так может готовить только женщина, не любящая мужа.

Полистала семейный альбом. Нашла фото Ангела со старшей дочкой: стоит в метре от ребёнка, дистанционно, заложив руки за спину. Так может стоять только отец, равнодушный к ребёнку. Вот такие выносила я безапелляционные вердикты.

– Короче, выдавала желаемое за действительное, – подкололи меня.

– Может быть. И была ещё ночь. Утром проснулась, когда он ушёл на службу. На тумбочке прямо перед глазами лежала коробочка…

– С кольцом?!

– Нет. Там лежала моя тщательно сложенная записка «Плохо мне без тебя». Она выпала из картины, и он её хранил.

Неделю я наслаждалась жизнью жены военнослужащего. Готовила ужин, валялась, читала книжки, сидела перед зеркалом, красилась, смывалась и снова красилась. Занималась хула-хупом перед телевизором, укорачивала без того короткие юбки, гуляла по городу, рассматривала церкви, бегала по магазинам. По вечерам и в выходные ходили в кино. Нас увидели его сослуживцы.

– Знаешь, что они сказали? – передал вечером Ангел. – Сначала предположили, что ты моя дочь. Узнав, что нет – решили, что я завёл девицу лёгкого поведения.

Лёгкого так лёгкого, плевать на всех. Через неделю я взвыла от жизни домохозяйки и запросилась на работу. Он помог устроиться служительницей в областной музей.

Помню, был конец сентября, было жарко. Я ходила по квартире в его рубашке с закатанными рукавами, на голое тело.

Вдруг послышался поворот ключа. Сначала вошла кошка. Следом за ней появилась маленькая, очень полная женщина с корзинкой и сумками, в прихожей зажёгся свет. Я забилась в угол дивана. Женщина, не замечая меня, унесла сумки в кухню. И только потом заглянула в комнату и остолбенела.

– Вы кто?! – голос у неё был тоненький.

Я пожала плечами: «Я живу здесь». Жена (её звали Галина) ходила по комнатам, всплёскивала руками и повторяла тонким голосом:

– Ну, муж! Ну, муж! Доходили до меня слухи, да не верила… Ну, муж… – Она встала передо мной, уперев коротенькие ручки в бока: – Немедленно уходи, чтобы духу твоего тут не было.

– Меня сюда привёл Василий Денисыч, и я никуда не уйду, – пролепетала я нахально, хотя внутри тряслась, как нашкодивший котёнок.

– Я позову соседей, милицию! Ты здесь никто! – крикнула она.

Разумеется, я бежала, путаясь, сорвав его рубашку, переодевшись в своё. Разумеется, поехала в часть. Ангел был хмур и сосредоточен.

– Может, мне пожить в частном секторе? – только сейчас я поняла, какая началась серьёзная заварушка, и игре в маленькую капризную девочку пришёл конец. Я готова была на все условия – лишь бы не расставаться.

Но он был непреклонен:

– Нет. Ты пойдёшь со мной. Ты ужинала? Зайдём в кафе.

– Ясненько, – вставила соседка по койке, – Решил жену проучить таким образом. А ты была не более чем орудие в его руках.

– Ах, девочки, какие вы не романтичные! Не слушай никого, Нина, рассказывай!

…– Он меня провёл мимо ахнувшей, изумлённой жены в смежную комнату. Постелил на диване и велел сидеть и не высовывать нос.

Муж и жена Ангелы в гостиной разговаривали восемь часов, до двух ночи. Иногда он приходил меня навестить. У него было землистое лицо и набрякшие глаза.

– О чём вы говорили? – шёпотом спрашивала я.

– Я сказал ей, что так дальше продолжаться не может. Что чем жить так, то лучше никак. Алименты на детей буду платить аккуратно.

– А она?

– Она плачет и вспоминает о восьми прожитых годах. Беспрерывно бегает по комнате, курит и обещает, что всё поняла и исправится. И тут же набрасывается, упрекает и обвиняет. Хочет поговорить с тобой, но я не пускаю.

Я уснула. Открыла глаз от того, что рядом лежал Ангел. Он так объяснил своё присутствие:

– Я предупредил её, что если она снова закатит истерику, я уйду спать в соседнюю комнату. Она закатила – я ушёл.

– Но она в любой момент сюда ворвётся.

– Не ворвётся. Я предупредил, пусть только попробует – завтра же подам на развод.

Я положила его руку на свою грудь. Он осторожно её убрал: «Даже не думай об этом. Жена за стенкой…»

Я спала и просыпалась от того, как хлопали двери в гостиной, в кухне, на балконе. Галина не сомкнула глаз, бегала всю ночь, курила. Но не вошла. Так он её вымуштровал.

– Дрянь! – это процедила Тоня. Она сидела бледная, прищурив глаза, сжав побелевшие губы. Все посмотрели на неё. – Да я… Да будь я на месте Галины, я бы волосы за такое повыдрала!

Я предпочла думать, что дрянью она назвала ротного Ангела. Хотя во время рассказа замечала, как Тоня всё дальше отодвигается и странно всматривается в меня. Пальцы её были так крепко сжаты, скрючены, как будто она мысленно давно с наслаждением увязла в моих волосах. Обычно покойное, неподвижное лицо её было искажено ненавистью всех вместе на свете взятых честных замужних обманутых женщин.

Мне стало не по себе. Девчонки требовали продолжения, и я кое-как, путаясь, закончила историю. Хотя там ещё было много чего интересного.

На следующее утро Ангел ушёл на службу. Ко мне вошла Галина. Присела на койку – я отодвинулась от неё как можно дальше. Мало ли чего.

Она говорила, что жалеет меня. Что ничего у нас с Ангелом не выйдет – слишком сложный у него характер. Что на чужом несчастье счастья не построишь. Её слёзы мне отольются, зло вернётся сторицей. Так оно и случилось. Галины слова спустя многие годы оказались пророческими.

Ангел сказал мне, что подаст рапорт об увольнении, и мы поедем жить к нему на родину. А пока с сопроводительным письмом туда поеду одна я, к его вдовому отцу. Моему будущему свёкру.

На Киевском вокзале познакомилась с весёлой хохлушкой, ехали в одном купе. Я всё ей про себя тут же и выложила. Она научила, как прочитать письмо («А то кто знает, что там написано. Может, гони эту шльондру, батько, от себя дальше»).