Когда он, уходя, уже взялся за дверную ручку, сзади неожиданно прозвучал негромкий, но твердый вопрос:

– Женя, вы видели, кто убил Хухминского?

Вздрогнув всем телом, Женёк резко оглянулся назад.

– Н-нет, нет! – Он категорично замотал головой. – Клянусь, я ничего, абсолютно ничего не видел и не знаю!

– Хорошо, хорошо, я вам верю, – ободряюще улыбнулся Петрухин. – Что уж вы так нервничаете? Пока что я вам ничего не инкриминирую. Правда, учитывая то, что ваше алиби никем не подтверждено, попрошу вас ближайшие несколько дней пределов пансионата не покидать. Договорились?

Когда официант скрылся за дверью, Борис уже был почти уверен: парень что-то видел или слышал. Но он кем-то здорово запуган. А «прозвонить» его стоит. И даже очень стоит. И прежде всего проверить – не он ли тот неизвестный собеседник Хухминского, о котором говорил один из допрошенных?

В ряду поварих и горничных он обратил внимание на некую Александру Сольцову. Прежде всего она была собой очень приметна. Не ослепительна, но очень и очень обаятельна и красива той неброской женской красотой, которая свойственна немногим. Сев напротив Бориса, Сольцова не рисовалась, не изображала из себя что-то необычайное. Но и не зажималась, не ежилась, не нервничала. Она была проста и естественна. Отвечала не спеша, негромким, приятным голосом.

– Вы с Хухминским знакомы не были? – в ходе разговора поинтересовался Петрухин. – Может быть, общались?

– Кто он, я знала. А насчет общения… Ну в рамках положенного – «здравствуйте» и «до свидания». Только и всего, – Александра чуть заметно пожала плечами.

– Странно… Я слышал, покойный имел свойство цепляться к молодым, интересным женщинам. Неужели такую красивую, эффектную он не заметил? – Борис решил пойти в «лобовую атаку».

Но и это результатов не дало.

– Я здесь работаю не очень давно, так что, возможно, он меня просто еще не разглядел, – резонно уведомила Сольцова, чуть заметно улыбнувшись.

Петрухин внезапно почувствовал: эта тоже что-то знает. Во всяком случае, ее реакция на его вопрос о вероятности знакомства с Хухминским была вовсе не такой, какую он мог ожидать. Что-то не вязалось во взгляде, интонации голоса, мимике… Решив понаблюдать и за ней, Борис отпустил Александру. Выходя, она оглянулась и, на мгновение задержавшись в двери, как-то странно на него посмотрела. В ее взгляде читались непонятные сомнения и колебания, словно она вознамерилась сообщить что-то чрезвычайно важное, но в последнее мгновение передумала. В тот момент он себе даже представить не мог, что живой ее больше уже не увидит. Менее чем через двое суток он придет в ее комнату, где она будет лежать безмолвная и недвижимая…

После завершения массового следственного «чёса», как Петрухин про себя поименовал организованное им мероприятие, гости пансионата начали разъезжаться. Вернее, расплываться. Кто-то отбыл на собственном белоснежном катере, что под стать вполне приличной яхте. Большинство же отправилось в Залесск на прибывшем за гостями речном трамвайчике. Судно было празднично украшено гирляндами воздушных шаров, с бутафорскими мачтой и парусом. На белом полотнище паруса красовался огромный портрет именинника, где он почему-то был похож на «великого кормчего» Мао.

Собравшись в кабинете, где обосновался Борис, опера подвели итоги. Как констатировал Петрухин, они были неутешительны. Никто из гостей ничего дельного сказать не смог. Персонал тоже хранил молчание. И если не считать двоих – горничную и официанта, которых взял на заметку он сам, – более чем полуторачасовой «чёс» можно было считать впустую потраченным временем.

Впрочем, не обошлось и без курьеза. Доложив результаты своих опросов, опер Миша неожиданно с упреком в голосе заметил:

– Борис Витальевич! Задумка со снимком «подозреваемого», конечно, получилась оригинальная. Но, должен сказать, что одна дамочка меня расколола. Представляете, пялилась, пялилась на фото, а потом как заулыбается, как зацветет! И объявляет мне, что на фото – это я и есть. Черт! Стал отнекиваться, уверять, что это не я. Да куда там! Начала сыпать комплиментами, назначать мне свидание… Блин! Не знал, как и отцепиться. К тому же сообразил, что, если она про наш фокус разболтает, оскандалимся по полной…

– Та-а-ак… – Петрухин побарабанил пальцами по крышке стола. – Это, конечно, нежелательно. Ну и как вы определились?

– Ну, как? – Миша развел руками. – Сделал таинственный вид, наплел чего-то заумного. Вдобавок пришлось пообещать в обмен на молчание сходить с ней в ресторан.

– Не переживай… Скажешь, сколько улетело – выбью премию в тех же пределах. Ты только уж не слишком там шикуй, – предупредил Борис.

– Да шиковать-то и не придется, – сердито рассмеялся Миша. – Она сама все собирается оплатить. Дело-то не в этом… Я так понимаю, одними посиделками в кабаке она ограничиться не намерена.

– Старая и страшная? – лаконично поинтересовался Леха, самый молчаливый из их команды.

– Да… не сказал бы… – Миша замялся. – Ей где-то под тридцать. Так-то в принципе и на лицо вполне приятная. Но у меня же есть невеста! Мы уже собираемся пожениться. Что она скажет, если вдруг увидит меня вместе с этой?

– Скажешь, что работал под прикрытием, – Борис снова побарабанил по столу. – Если что, дашь мой телефон. Обязуюсь подтвердить твою полную невиновность и даже, если пожелаешь, невинность. Так что ты уж постарайся, чтобы утечки информации не произошло. Дело-то ведь получилось стоящее! Обрати внимание – видишь, пальчики всех гостей у нас в наличии. Результат? Результат. Ради этого, я думаю, можно понести и какие-то моральные издержки.

Отпустив парней в управление, Борис созвонился с Рудаковым и сообщил о первых результатах расследования. Как он и ожидал, начальник областного УВД остался очень недоволен.

– Боря! Это не работа, это – халтура! – прорычал тот в трубку. – Пятеро мужиков – три опера, кинолог и эксперт – почти весь день проторчали на курортном острове и ничего не нашли. Очень здорово! Получается, вы просто поехали поразвлечься за казенный счет. Что я буду докладывать губернатору?

– Константин Федорович, вы считаете, что если бы сюда приехало все наше управление целиком, убийство было бы раскрыто за какие-то пять минут?

– Что думаешь делать дальше? – не ответив на его вопрос, после секундной заминки тот круто сменил тему.

– Тормознусь-ка я здесь до завтра… – как бы размышляя вслух, сообщил Борис. – Есть одна задумка. Если мои расчеты верны, вполне возможно, уже завтра у нас будет подозреваемый.

– А-а-а… – Рудаков моментально сменил гнев на милость. – Ну тогда действуй как считаешь нужным. Тебе ребят в подкрепление оставить?

– Нет, я их уже отправил назад. Думаю, что справлюсь сам.

Когда Петрухин закончил разговор, к нему робко приблизился управляющий пансионата. Уже получив возможность убедиться в твердости характера этого опера и его профессионализме, тот и мысли не допускал о том, чтобы хоть как-то проявлять при нем свою начальственную «самость».