Сразу от начальника УВД Борис отправился к экспертам. Здесь особых сюрпризов ему не преподнесли. Код сотового телефона Хухминского штатному хакеру взломать удалось без каких-либо проблем. Скачав все телефонные номера из справочника и содержимое электронного блокнота, он сделал их распечатку. Ее Петрухин решил передать своим помощникам для проверки, чтобы те установили абонентов олигарха и попытались с ними встретиться.

* * *

Тем же днем вновь состоялся тайный телефонный разговор, в ходе которого собеседники обсуждали события на Золотом Камне.

– …Знаете, тот факт, что опер сам вышел на наш вариант прикрытия, – уверял «островитянин», – еще ни о чем не говорит. Этот официантишка ходил как хреном пришибленный. Тут его только слепой ни в чем не заподозрил бы. Гадом буду! Видимо, опер его еще на допросе просек, а потом приставил к нему хорошего «хвоста».

– Ну, если бы мент был таким тупым, как ты мне его совсем недавно описывал, он бы и до этого не додумался, – сердито отчеканил его абонент. – Значит, опер вовсе не лох и не даун. Значит, его надо как-то нейтрализовать. Продумай, как бы это можно было сделать.

– Хорошо, все понял. Но если они на этого Коцигаша уже «клюнули», то, значит, копать оперу больше незачем, – с надеждой в голосе предположил «островитянин». – Можно считать, что они на крючке – официант-то уже в СИЗО.

– Умные люди говорят так: скажешь гоп, когда перепрыгнешь! – раздраженно перебил его абонент. – Вот когда ему предъявят официальное обвинение, тогда и расслабишься. А пока – смотреть в оба. Если Коцигаша выпустят, задействуешь другие варианты. Головой отвечаешь!

* * *

Получив протокол вскрытия и биохимического исследования тканей тела убитого, Борис убедился, что его предположение было верным – смерть Хухминского наступила вследствие тяжелейшего паралича миокарда, вызванного действием препарата наперстянки, или по-другому дигиталиса. Остатки этого препарата были обнаружены в шприце. Кроме того, отпечатки пальцев на шприце, как Петрухин и ожидал, были оставлены рукой Евгения Коцигаша.

Впрочем, последнее обстоятельство имело несколько спорный оттенок – папиллярные линии на стеклянном цилиндре шприца оказались чуточку смазанными, и поэтому стопроцентной гарантии идентичности отпечатков, оставленных Женьком на «контрольном» фотоснимке и найденных на шприце, никто дать не мог. Это Петрухина очень беспокоило. Он опасался, что прокуратура на основании неполной достоверности результатов дактилоскопии может опротестовать решение о задержании Коцигаша и помещении его в СИЗО.

«И тогда эти «веселые ребята» пустят в ход какой-то запасной вариант, – размышлял он, садясь в свою «девятку». – Но какой? Самое простое – подсунут кого-то еще. Весь вопрос, кого именно и каким образом. Они ведь церемониться не станут ни с кем. И раз с Коцигашем не прокатило, они с гарантией девяносто девять из ста обеспечат нас еще одним трупом. Надо этот вариант исключить во что бы то ни стало».

Достав телефон, он связался с Рудаковым.

– Константин Федорович, мне так думается, прокуратура Коцигаша сегодня запросто может отпустить, – запуская двигатель, озабоченно заговорил Борис. – Эксперты сделали заключение, что отпечатки на шприце и на нашем образце имеют некоторое расхождение. А Коцигаша отпускать никак нельзя. Даже с точки зрения его собственной безопасности. Собственно говоря, у нас с ним на этот счет есть, как бы это сказать, «джентльменское соглашение». А еще у меня есть опасение, что у убийц Хухминского может быть запасной вариант подставы. И, боюсь, такой подставой может стать труп. А это уже гарантированно будет полный «глухарь».

– Ты хочешь, чтобы я связался с прокуратурой и попросил, в случае чего, отсрочить освобождение этого Коцигаша из СИЗО?

– Именно! Ну хотя бы на неделю. Да, ладно, уж согласился бы и дня на три. Тут ведь так получается, что эти несчастные три дня могут кому-то стоить жизни!

– Добро! Сейчас созвонюсь, попробую убедить…

Терзаемый неопределенными сомнениями и тревогами, Петрухин отправился домой. Время обеда давно уже миновало, и он ощущал нешуточный приступ настоящего волчьего голода. Поднявшись к себе на второй этаж, он достал из кармана ключи, и в этот момент зазвонил его сотовый. Голос Рудакова звучал устало, с оттенком досады и безнадеги:

– Боря, ничего не получилось. Они выпускают Коцигаша минут через пять-десять. Уговаривать и давить бесполезно. Кстати, не будь московских проверяющих, может быть, договориться еще и удалось бы. Но… Сам понимаешь. Слушай, а что, если делать вид, будто он все еще в СИЗО? А? Пусть где-нибудь заляжет. И ему безопаснее, и нам спокойней.

– Я не думаю, что мы имеем дело с тупой шпаной, у которой предел мечтаний и возможностей – стибрить дамскую сумочку с деньгами, – Борис разочарованно вздохнул. – Тут идет игра по-крупному, ставка в ней – десятки, если не сотни миллионов, и банкуют люди, у которых, я так думаю, сеть осведомителей достаточно широка. Ладно, сейчас пообедаю – и снова на остров. Уверен: сегодня ночью там обязательно что-то произойдет.

Войдя в прихожую, он с удовольствием освободил ноги от тесноватых туфель. «Хотел ведь купить на полразмера больше, – сгибая и выгибая затекшие ступни, укорил он сам себя. – Так нет же, фасон, видите ли, оказался не по вкусу. Что, хочешь кому-то понравиться?» – Петрухин измерил себя в зеркале трельяжа критическим взглядом.

Ирины дома не было – судя по всему, у них в школе опять начались продленки. Налив супа в эмалированную миску и поставив разогревать, он включил телевизор. Шла программа новостей, в которой ее авторы повествовали о визите в город делегации французских предпринимателей. Борис саркастически усмехнулся. Господи, сколько их тут уже перебывало, этих делегаций – и английских, и немецких, и израильских! И каждый из этих визитов обязательно характеризовался как «исторический», «судьбоносный», «беспрецедентный по своим масштабам», а заключенные договора и соглашения – «взаимовыгодными», «обреченными на успех», «локомотивами развития экономики»…

А что получалось на деле? Чаще всего оказывалось, что в Залесск приезжали «забугорные» остапы бендеры, которых у себя на родине ни одна уважающая фирма не пустит на порог. Открыв совместное липовое предприятие, заморские жулики ловким манером обналичивали вложенные в него деньги и куда-то исчезали. Впрочем, судя по тому, что залесская обладминистрация ни разу не приложила никаких усилий к розыску обманщиков, можно было заподозрить и ее саму в прямой причастности к аферам.

Вот и теперь, скорее всего, все повторяется сначала. Пощипать тощий губернский бюджет прикатили галльские умельцы теневых операций. Губернатор еще года четыре назад объявил о намерении превратить Залесск в российскую «мекку» туризма. В принципе, справедливости ради, кое-какие сдвиги в этом направлении отметить было бы можно. Город несколько подгламурили, отреставрировали несколько старинных сооружений, где можно – озеленили, где нашлись деньги – подлатали. И хотя туристов особенно-то не прибавилось, теперь у губернатора был законный повод затыкать рот кому бы то ни было под маркой борьбы с «антирекламой родному краю».