«Джинн вот-вот победит…»

И это все из-за меня.

Призраков так много! Их слова сковывают мне сердце, словно тысячи цепей. Я стараюсь бороться, но не могу, потому что они говорят правду. Духи неспособны лгать.

«Одна часть осталась». Князю Тьмы осталось найти последний осколок Звезды, чтобы освободить свой народ. Он близок к цели. Настолько близок, что я обязана действовать быстро и не имею права на ошибку.

Призраки кружатся вокруг меня, как вихрь. Они такие яростные, что я боюсь, как бы не прокусили мне кожу. Элиас прорывается сквозь их хоровод и поднимает меня на ноги.

Дарин уже рядом, он подобрал мой мешок и принес его. Брат гневно смотрит вслед призракам, которые разлетаются прочь, исчезая среди деревьев.

Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Дарин кивает. Он тоже слышал Шэву и знает, что нам нужно делать.

– Мы отправляемся в Адису, – твердо говорю я. – Пора покончить с этим. Нужно остановить его.

Бремя Земель Ожидания разом падает на мои плечи. Теперь Лес – это часть меня, я чувствую его границы, всех до единого призраков, каждое дерево. Как будто в моем мозгу отпечаталась живая карта этих земель.

Сердцевина этого бремени – отсутствие Шэвы. Я смотрю на упавшую корзину, на рассыпанные травы, которые она уже никогда не соберет, чтобы добавить в вечернее рагу. Никогда больше мы не будем ужинать в нашем доме, порог которого ей теперь не суждено переступить…

– Элиас… призраки… – выдыхает Лайя, прижимаясь ко мне. Обычно скорбные и унылые, духи становятся агрессивными и злыми. Мне нужна сила Маута, чтобы утихомирить их. Необходимо ощутить с ними связь. Сделать то, чему меня учила Шэва.

Но когда я силой воли призываю Маута, то чувствую только слабое веяние его магии. Затем и оно исчезает.

– Элиас? – Невзирая на злобные вопли призраков, Лайя берет меня за руку. Губы ее сжаты, лицо сосредоточено. – Я так сожалею о гибели Шэвы. Она что, действительно…

Я в силах только кивнуть. Да, Шэва действительно умерла.

– Все произошло так быстро, – я чувствую странное облегчение от того, что Лайя так же поражена гибелью моего друга. – А ты… как ты себя… – она качает головой, не в силах поверить. – Конечно, ты чувствуешь себя ужасно. Небеса, как же иначе!

Стон Дарина отвлекает нас друг от друга. Призраки плотно окружили его, взяв в кольцо, и нашептывают какие-то ужасы. «О преисподняя!» Нужно срочно отправлять Лайю и Дарина подальше отсюда.

– Если хотите попасть в Адису, – говорю я, – кратчайший путь лежит через лес. Дорога в обход займет многие месяцы.

– Ты прав, – Лайя соглашается – но тут же запинается. – Но, Элиас…

Если мы снова заговорим о Шэве, внутри меня что-то окончательно сломается. Она только что была здесь, а теперь ее нет. Это уже никто не в силах изменить. Непреклонность смерти всегда казалась мне чем-то сродни предательству. Но я не могу позволить себе предаваться скорби и гневу, когда мои друзья в опасности. Я должен двигаться. Должен сделать все, чтобы смерть Шэвы была не напрасной.

Лайя пытается что-то сказать, когда я беру Дарина за руку и ступаю на дорогу ветра. Лес вокруг нас меркнет, она умолкает и стискивает мою руку. Я чувствую, она понимает меня, как никто другой.

Я не могу передвигаться со скоростью Шэвы, но все же через четверть часа мы добираемся до одного из мостов через реку Сумеречную. Через несколько секунд мы уже на другом берегу и мчимся меж деревьев. Я направляюсь на северо-восток. Лайя бросает на меня взгляд из-под завесы волос, которые падают ей на лицо. Я так хочу поговорить с ней! Ад побери Князя Тьмы! Мне плевать, что он там наговорил. Для меня важно одно – чтобы вы все были в порядке.

– Скоро прибудем… – начинаю я, но тут меня перебивает другой голос. Целый хор ненавидящих голосов. Я знаю, кому они принадлежат.

«Тебе скоро конец, узурпатор», – слышится пение.

Это джинны. Однако же их роща находится в милях отсюда. Как они могут докричаться до нас через такое большое расстояние?

– Заткнитесь, – рявкаю я. И думаю о шепотках, которые слышал за миг до исчезновения Князя Тьмы. Я не сомневаюсь, это он повелевает своими родичами, огненными чудовищами. Он отдает им приказы. Джинны хохочут.

«Мы – могущественный народ, жалкий смертный. Ты не сможешь заменить собой Шэву. Ты не сможешь стать Ловцом Душ».

Я не обращаю на них внимания, надеясь, что в конце концов они сами заткнутся. Хотелось бы знать, издевались ли они так же над Шэвой? Преследовали ее своими голосами? Может, она мне просто ничего не говорила?

Грудь разрывается от боли при одной мысли о Ловце Душ… А как же все остальные? Тристас… Деметриус… Линдер… Кровавый Сорокопут… Мой дед… Неужели все, кто имеет несчастье сблизиться со мной, обречены страдать?

Дарин дрожит, сжимая зубы под натиском призраков. Лицо Лайи посерело, хотя она идет терпеливо, без единой жалобы.

В конце концов они сдадутся. Но ты это выдержишь! Любви здесь не место.

Ладонь Лайи в моей руке кажется такой маленькой и холодной. У нее отчаянно бьется пульс – напоминание о смертности. Так или иначе, она умрет. Даже если вынесет все испытания и проживет долгую жизнь. Все эти годы – ничто по сравнению с вечностью Ловца Душ. Она умрет, а я останусь, с течением времени теряя все человеческое.

– То самое место, – говорит Лайя, указывая вперед. Деревья расступаются, образуя поляну. Я вижу дом, в котором Дарин восстанавливался после побега из Кауфа много месяцев назад.

Когда мы подходим к границе леса, я отпускаю брата и сестру. Дарин крепко обнимает меня.

– Не знаю, как тебя и благодарить… – начинает он, но я его прерываю:

– Останься в живых, это лучшая благодарность. У меня тут достаточно проблем. Не хочу возиться с твоим призраком.

Дарин отвечает на мою шутку улыбкой. Потом, оглянувшись на сестру, благоразумно устремляется к дому.

Лайя сжимает руки, не глядя на меня. Ее коса, как всегда, растрепалась, волосы выбились наружу и рассыпались по плечам тугими кольцами. Я не могу удержаться и протягиваю руку, чтобы коснуться одного локона.

– У меня… есть кое-что для тебя, – я вытаскиваю сверток и вынимаю из него деревянную вещицу. – Вещь не закончена, резьба грубовата, но все же… Ты иногда невольно ищешь рукой свой прежний браслет, – внезапно я смущаюсь, чувствую себя смешным. Зачем я пытаюсь ей вручить это уродство? Выглядит, как поделка шестилетнего ребенка. – Он немного не закончен, но я… мне казалось…

– Он – само совершенство, – она берет браслет у меня из рук, задевая мои пальцы. Небеса, ее прикосновение… Десять тысяч преисподних… Я с трудом выравниваю дыхание и пытаюсь справиться с желанием, пульсирующим у меня в крови. Она надевает браслет на руку, и это знакомое движение – как она берется за запястье – странным образом успокаивает меня. – Спасибо тебе.