Проснувшись среди ночи, Сашка долго лежала, вглядываясь в темноту. Вот было бы счастье, если бы оказалось, что все это сон, лишь страшный сон – и гибель Серого, и травма мамы.

«Который час? По ощущениям – давно за полночь…». Она на ощупь нашла под подушкой мобильник и нажала кнопку. Даже слабый голубоватый свет экрана заставил ее зажмуриться от рези в опухших от слез глазах. Голова раскалывалась, сухие губы растрескались. Забыть бы весь этот ужас хоть на мгновение, не чувствовать зияющей раны в груди.

Вдруг Сашка заметила, как на оконной занавеске в лунном луче мелькнула большая смутная тень. Ее сердце ухнуло вниз. Переборов страх, она на цыпочках подкралась к окну и отогнула край шторы. Ей пришлось зажать рот ладонями, чтобы сдержать вскрик: там, по колено в сугробе, стоял Серый. Не веря своим глазам, Сашка всмотрелась, силясь понять, что же так сильно изменилось в его облике. В лунном свете конь казался серебристым, почти белым, и искрился, словно весь был соткан из лунного сияния.

«Призрак!» – ужаснулась Сашка. Но Серый, словно заметив ее, притаившуюся за шторой, нетерпеливо всхрапнул. Сашка распахнула окно и сиганула в сугроб. Она порывисто обняла коня за шею и уткнулась лицом в пахнущую морозом гриву.

– Что ты, что случилось? – раздался приятный, с хрипотцой баритон. Сашка отшатнулась. – Не пугайся! Это я. Да ты же босая!

Сашка машинально опустила взгляд – а ведь и правда, как была в постели, так и выскочила…

– Давай, забирайся! – сказал Серый.

Сашка легко вскочила на него, и конь подвез ее к распахнутому окну. Натянув колючие шерстяные носки, она уселась на подоконник, обхватив руками острые коленки.

– Как тебе удалось спастись?

– Я ждал знака, и когда небо озарилось, понял: пора! Ну, и вдарил по двери копытами со всей дури. А потом еще разок, на прощанье. Ну, сторожка и развалилась…

– При чем тут метеорит? – непонимающе переспросила Сашка.

– Ну… это долгая история. Главное, что я отбыл наказание и могу вернуться.

– Куда?

– Домой. В Гриндольф.

– Это… где-то в Англии? – наугад спросила Сашка.

– Нет. Это… чуть дальше. Но метеорит – это верный знак, что я заслужил прощение и сегодня ночью мне откроется лунная дорога. Так что я пришел проститься… Знаешь, – после долгого молчания тихо проговорил лунный конь. – Я без сожаления покидаю ваш безумный мир, в котором прожил больше ста лет. И единственное, что я уношу в своем сердце, – это ты, Воробушек.

Сашка вздрогнула – так в детстве называла ее мама, ероша дочкины непослушные волосы.

– Откуда ты знаешь? – выдохнула она.

– Люди даже не догадываются, насколько лошади чутки к волнениям их души. Стоит лишь настроиться на нужную волну – и можно читать мысли, как открытую книгу.

– Кто ты, Серый? На самом деле?

– Человек. Надеюсь, что все еще человек… Хотя сейчас в это трудно поверить. Впрочем, за время своей жизни тут, на Земле, я сотни раз сомневался в том, что существа, которые выглядят как люди, имеют право ими называться.

– Так что, ты заколдованный? Еще скажи, что тебя просто поцеловать нужно, как лягушку-царевну, чтобы спали колдовские чары, – Сашка невесело усмехнулась и осеклась, вспомнив, что не раз чмокала коня на прощанье.

– Нет, – сказал конь, словно уловив ее мысли. – Все, к сожалению, не так просто. Я лишился человеческого облика и был изгнан из родных мест в наказание за один поступок, при воспоминании о котором на меня накатывает стыд. Но мое изгнание подошло к концу.

– Ну что ж… Я… так рада за тебя, Серый. Правда. Расставаться всегда тяжело, но если вспомнить, что еще час назад я была уверена в твоей гибели… Лучше уж так. Прощай!

Конь медлил, переминаясь с ноги на ногу.

– Я не могу оставить тебя одну сейчас, когда тебе так плохо.

– Понимаешь, Серый… Мама… Она там, может быть, умирает. А я – здесь… И ничем не могу ей помочь! Знаешь, может, это и глупо, но мне кажется, если бы я сейчас была с ней, если бы могла просто взять за руку, рассказать, как сильно я люблю ее, как она нужна мне, она обязательно нашла бы в себе силы и открыла глаза.

Конь слушал, понурив голову.

– Она там совсем одна; провода, трубки, приборы – и врачи кругом! Она ни разу в жизни не ходила к врачам, даже простудой никогда не болела…

Серый на мгновение устало прикрыл веки и замер, словно прислушиваясь к едва слышному шороху.

– Она спит. Ей было больно. Очень. Сейчас боль ушла. Но она измотана, устала бороться. Мечтает стать свободной, крылатой.

– Нет, нет, нет, нет! – потрясенно зашептала Сашка. – Я должна ее спасти, вернуть! Что же делать?! Что же делать, Серый?!

– Ее так сильно манит свет дальних звезд… Ее уже не удержать, Саша…

– Нет, нет, – твердила она. – Должен быть какой-то выход! Обязательно должен быть! Она же сама учила меня: не сдавайся, никогда не сдавайся!

Серый помолчал, словно терзаемый сомнениями.

– Если кто и может помочь, то он один. Он все может, – тихо сказал он.

– Кто? Да говори же, не молчи!

– Искобальд. Он живет в моем мире – по крайней мере, там я его встретил, на свою беду, сто лет назад. Но не волнуйся – по моим сведениям, ему на тот момент уже стукнуло лет семьсот, так что шанс застать его в добром здравии еще есть.

– Он врач?

– Маг.

– Маг? В смысле – волшебник?

– Ну да.

– Ты проводишь меня к нему?

– Да. Только… А впрочем, будь что будет, терять мне уже нечего!

Огромная луна выглянула из-за тучи и залила все призрачным серебристым сиянием.

– Надо спешить! – взволнованно сказал конь.

– Дай мне минуту!

Сашка одним махом вытряхнула все из школьного рюкзака, затолкала шерстяные носки, свитер, карманный фонарик, спички. После секундного колебания она взяла клочок бумаги и черкнула пару торопливых строк – оставить Веру Георгиевну в полном неведении было бы бесчеловечно. «Я скоро вернусь. Не волнуйтесь, все будет хорошо».

Поставив уверенную точку, она еще раз пробежала глазами записку, накинула куртку и пулей вылетела в окно.

ДОРОГА ЧЕРЕЗ ЛЕС

Закрыли путь через лес

Семьдесят лет назад.

Он дождем был размыт и бурей разбит,

И ничей не заметит взгляд,

Что дорога шла через лес

Там, где нынче шумит листва,

А приземный слой – лишь вереск сухой