День за днем по шажочку завоевывая доверие вороного, Сашка ни на минуту не забывала о Сером, у которого и грива теперь была волосок к волоску, и копыта вычищены, и глаз озорно сверкал. Облезлый доходяга, каким его все привыкли видеть, словно разом молодел, когда приходила Сашка, и безумно ревновал ее к красавцу-вороному. Задерживаясь на конюшне допоздна, Сашка вела с Серым долгие задушевные беседы. Рассказывала о Питере, маме, Анне Петровне, конной школе и заветной мечте – наступит лето, и она наконец улетит к маме за океан. На этом месте Сашка спотыкалась и прикусывала язык, потому что в глазах Серого явственно читался вопрос: «А как же я? Ты меня бросишь?» И Сашка поспешно начинала рассказывать о том, что было сегодня в школе и какой же все-таки придурок этот несносный Хусаинов.

«Не загадывай наперед, жизнь сама все расставит по местам», – часто приговаривала Анна Петровна, когда Сашка делилась своими переживаниями и страхами. И в сотый раз оказывалась права.

Как-то раз, в начале февраля, прибираясь в деннике Серого, Сашка случайно услышала разговор:

– Седьмой и пятый денник скоро освободятся. Вчера закупщик с Нагайбака приезжал, Кощея и Изабеллу сторговал, – сплюнув, сказал Серега.

– Так вроде Кощея же Барон Сашке обещал. Девка из сил выбивается… – возразил ему другой конюх.

– Ты как будто не знаешь – ему никто не указ. Вороной уже присмирел, так что ему соблюдать договор выгоды нет – погонит Сашку с конюшни и еще пинка на добрую память отвесит, – сказал Сергей.

Сашка стиснула зубы, но из глаз все равно брызнули жгучие злые слезы. Она бросила лопату и быстро проскочила мимо примолкших конюхов.

Сашка ворвалась к Дамиру как океанский ураган.

– Мразь, он все-таки продал Серого на мясо! – она в бешенстве металась по комнате, не находя себе места. Дамир все понял без лишних слов.

– В полицию идти бесполезно. Для них лошадь – не живая душа, а имущество: как хочешь, так и распоряжайся, хоть «покатушки» устраивай, хоть на колбасу, – продолжала буйствовать Сашка.

Она бросилась на старенький диван, который лишь затравленно скрипнул. Дамир молчал, напряженно обдумывая что-то, и кусал губы.

– Ну хорошо, давай просто уведем и спрячем его, раз не осталось иного варианта, – наконец произнес он.

От неожиданности – услышать такое от тихони-отличника! – Сашка резко села и пристально вгляделась в его лицо, пытаясь понять – не шутит ли? Уже через пару мгновений они горячо обсуждали детали ночной операции.

– Мама послезавтра дежурит в ночь, отец на вахте, так что я смогу тихонько улизнуть на пару часов, когда малышня угомонится, – сказал Дамир. – Я стукну, ты тихо в окно вылезешь – главное, не проспи!

Какой уж тут сон! Сашке казалось, что в эти два дня время ползло медленно, как мохнатая гусеница по листу лопуха. Она позвонила на конюшню и хриплым голосом сообщила, что простудилась и лежит с высоченной температурой, так что в ближайшую неделю работник из нее никакой.

В среду после наспех проглоченного ужина Сашка ушла в свою комнату, битый час просидела над учебником по физике, раз за разом пробегая невидящим взглядом главу о силе сопротивления. А потом махнула рукой и завалилась на диван с книжкой. Она то и дело поднимала глаза на часы, но стрелка словно прилипла к циферблату.

Наконец Вера Георгиевна тяжело прошаркала по коридору, и все стихло. Сашка погасила свет, оставив только настольную лампу, и по углам комнаты залегли глубокие тени.

Когда в окно мелко поскреблись, ее сердце бешено заколотилось. Стараясь не шуметь, она растворила старую двойную раму, и в комнату ворвался студеный воздух.

– Давай скорее! – сдавленно прошипел Дамир.

Сашка достала из-под дивана спрятанные с вечера пуховик и сапоги, быстро оделась и спрыгнула в мягкий сугроб.

Лицо Дамира до самых глаз было замотано шарфом.

– Ты что, в ниндзя решил поиграть? – не удержалась от улыбки Сашка.

Но Дамиру, похоже, было не до шуток.

– Не хочешь щеки и нос отморозить – тоже п-прячь: на велике придется г-гнать, – деловито произнес он.

К счастью, заснеженные улицы были пусты, и вскоре вконец окоченевшая Сашка и взмокший от быстрой гонки Дамир затормозили в переулке у конюшни.

Сегодня в ночную смену был Серега – обычно он, выпроводив всех и заперев двери, уходил в подсобку и смотрел боевики на полную громкость, так что попасть на глаза сторожу Сашка не особенно опасалась. Заслышав осторожные шаги, из-под железных ворот вылез Дунай – мохнатый увалень-алабай, которого на ночь спускали с привязи. Он узнал Сашку, которая еще с ужина припасла для него ароматную котлету, и приветливо лизнул в лицо, помахивая куцым обрубком хвоста. Сашка по-пластунски пролезла под воротами и тихо отомкнула засов железных ворот, но распахивать их не стала, чтобы не привлечь внимания случайных ночных прохожих.

Дамир остался на улице, готовый в случае опасности пронзительно засвистеть. План был прост: тихо пробраться в конюшню, увести Серого, не наделав шума, и укрыться в надежном месте. Осенью, гуляя в городском парке, Сашка случайно набрела на заброшенную сторожку – на первое время спрятать коня можно там.

Едва Сашка приотворила дверь конюшни и пробралась в теплый, пахнущий сеном и навозом сумрак, как услышала приветственное ржание. Вороной, почуяв знакомый запах, всхрапнул и со всей силы ударил копытом в деревянную перегородку. На шум из подсобки выглянул заспанный Серега – Сашка едва успела укрыться за ларем с отрубями.

Сергей обвел денники хмурым взглядом, зло сплюнул и снова убрался. Сашка гусиным шагом просеменила к деннику Серого и тихо приподняла щеколду. Сняла с гвоздика упряжь.

– Обойдемся сегодня без седла, Серый, некогда тут рассупониваться.

Руки ее сноровисто надевали упряжь, а в голове уже прокручивался план побега.

Она потянула Серого к двери, но тут вороной, оскорбленный столь явным пренебрежением к его высокородной особе, громко заржал и со злости так лягнул перегородку, что едва не разнес ее в щепы. Сашка, поняв, что через секунду сторож будет здесь и прятаться уже бесполезно, птицей взлетела на Серого и пустила его в галоп. Времени, чтобы спешиться и распахнуть во дворе тяжелые железные ворота, уже не оставалось. Она лихорадочно искала спасительную лазейку: двор окружал забор едва ли не в два метра высотой – Дмитрий Сергеевич не жаловал любопытных взглядов соседей, – но в дальнем углу, за сараем, как помнила Сашка, была куча слежавшегося щебня.

Времени на раздумья уже не было, она дернула левый повод и завела коня на круг. «Давай, милый, выручай, это наш последний шанс», – шепнула она в ухо Серому, склонившись до самой гривы. Конь, словно разгадав ее сумасшедший замысел, оттолкнулся от щебня, взметнулся ввысь – и завис в воздухе, перелетая забор. Ошеломленная Сашка, упершись коленями и вся подавшись вперед, к вытянутой в струнку сильной шее, почувствовала, как он мягко приземлился и поскакал, не снижая темпа, по темной улице. Сашка упивалась безумием скачки – погони уже можно было не опасаться.