— Говорят!

— В Москве тридцать миллионов населения. Каждый год приезжает миллион и уезжает столько же. Это я из новостей знаю... Откуда-то берутся крысы, их забирают в приёмник, но появляются новые. Раньше такого не было. Раньше их и не трогали почти, я помню. Потому что раньше они не нападали, не убивали, не жрали людей.

— Ты наслушался сказок... — Наташа стала гладить его по пушистой голове. — Я, офицер Седьмого Особого отдела, Крысятника, ничего не слышала о людоедстве.

— Я видел тело мужчины. Его привязали к дереву, прямо в квартале, и вырвали сердце. Сердце не нашли. — Сергей жалобно посмотрел на Наташу, в сумерках блеснули глаза. — Я знаю, что не нашли, половина нашего батальона обшаривала округу.

— Это скорее всего не по нашей части. Город у нас большой, как ты верно заметил, и орудуют здесь не только крысы. Сектанты, просто сумасшедшие... Иногда и без почек, и без глаз находят трупы — ты же не думаешь, что их кто-то съел? Подпольная пересадка органов тоже бизнес; к сожалению, это вот не сказки.

— Ему вырвали сердце, — угрюмо повторил Сергей. — А рот заткнули, и поэтому я думаю, что вырывали заживо. Он там жил, в этом квартале, возвращался с работы. Мне страшно.

— Что?! — Наташа села, оттолкнула голову патрульного. — Что ты сказал? Ты же полицейский!

— От этого страшнее. Я знаю и вижу, а остальные нет. В новостях ведь этого не показывают, и нам всегда первое задание — очистить место преступления. Поэтому и сердце так долго искали... У нас в батальоне говорят, что всё чаще эти вещи происходят, что крыс становится больше.

— Ох ты, бедненький... — Наташа встала, вышла из спальни, оставив Сергея в полном недоумении.

«Трусливый полицейский, надо же. Докатились! Раздувают штаты, а людей подходящих нет. Никто не хочет возиться в грязи, шляться ночами по улицам в блядской одежде или торчать на перекрёстках, выслеживая крыс». Наташа зашла в гостиную, описала по ней бесцельный круг, задержалась у окна. Луна уже спряталась куда-то, вода перед рассветом казалась серой, угрюмой. Но кто-то уже плескался у берега. Она смешала себе ещё одну порцию, твёрдо решив, что это последняя.

— Сергей, а зачем ты тогда пришёл в полицию?

— Учусь. — Он сидел по-турецки на краю постели. — Нам же скидки дают. Вообще-то я стану химиком. А ты?

— А у меня просто так вышло. Когда с человеком просто так выходит, что он на каком-то месте оказывается, то это и есть его место. Ну а ещё мы все, как ты знаешь, освобождены от деторождения. Пустяк, а приятно.

Сергей мотнул головой, потянулся, хрустнув суставами.

— Мне уйти, да?

— Если это тебя не обидит. А хочешь — постели себе в гостиной.

— Да нет, спасибо, я поеду... — Он поднялся, споро оделся в темноте.

Наташа отхлебывала из бокала, опёршись о стену. Спать совсем не хотелось.

— Прости меня, ладно, Серёжа?

— Я понимаю! — Он подошел, слегка обнял, осторожно поцеловал. — Такой день — тебе надо расслабиться. Спи.

— Я тебе позвоню ещё. — Наташа проводила патрульного до двери.

Он задержался, подняв с пола шлем:

— Знаешь... Ты постарайся о них не думать, ладно? Зря я это всё наболтал.

— Ты про крыс? — Она легонько развернула его и вытолкнула в холл. — Никто из них не будет жить, ты понял? Никто. И даже если мне скажут, что убили всех, я продолжу искать. Потому что... потому что так уже было однажды.

Наташа закрыла дверь, прошла на кухню, села на подоконник. Отсюда было хорошо видно, как патрульный вышел из подъезда, сел на мотоцикл и медленно поехал в сторону МКАД. Управление служебным транспортным средством под воздействием лёгких наркотиков, отметила про себя Данилова. Какой ты ни на есть правильный и нежный, а не нарушая законов, жить просто нельзя.

Она залпом прикончила коктейль, пробежала в спальню и с размаху кинулась на постель. Спать четыре часа! Потом почистить оружие и искать крыс.

Лейтенант, теперь уже наверняка бывший, ушёл из парка аттракционов пешком. Самый надёжный способ вырваться из облавы, ведь охотники первым делом перекроют станции, выставят кордоны на шоссе. А сейчас он двигался тихими зелёными дворами, улицами частного сектора и с каждым шагом увеличивал площадь, которую придётся полностью блокировать, чтобы взять Живца. К ночи какой-нибудь офицер муниципальной гвардии устанет рисовать на карте расширяющиеся круги и поймёт, что настоящий круг там давно нарисован — это кордон, опоясывающий Москву.

Да, из города выбраться не получится. Впрочем, это не пугало Дмитрия — здесь, в гигантском мегаполисе, достаточно просторно. Как верно подметила Снежинка, за последние годы он нечасто появлялся в Москве, только на день-два, чтобы выполнить задание, но личных схронов здесь имел около десятка.

Уходя, Живец не оглядывался с опаской, не пытался предвидеть действия врага. Нет, он полностью доверился своему чутью. Если оно подведёт — уже не спастись, никакой профессионализм не поможет. И потом, сегодня ему тоже противостоят профессионалы. Действия Снежинки они могли предвидеть, а вот его, пожалуй, нет.

Следовало решить, как поступать дальше. Скрыться нетрудно, но зимой станет хуже, а потом кончатся припасы, средства на картах, тем более что половину из них наверняка уже заблокировали. Это Снежинка не знала, куда увезли терехинские бойцы дела и аппаратуру, а Живец знал. На одну из баз Милоша, больше некуда. И туда же скорее всего попадёт вся начинка из Башенки. Дмитрий даже мог предположить, что разбираться с добычей никто не станет.

Какой смысл ликвидировать сотни людей, которые слишком много знали, если потом их знания перейдут к другим? Нет, всё свалят в кучу и уничтожат. Вот только касающееся Живца мэр отложит в сторонку, лично просмотрит и передаст своим охотникам. Там и маршруты, и квартиры, и, конечно, все приметы с психологическим портретом в довесок. Вот только портрет не похож.

Дмитрий зашёл в очередной парк с прудом и от души саданул ногой по невинной сосне. Всё из-за Плещеева! Это он подставил Живца, отправив к Насыровой, ведь до этого лейтенант даже не входил в группу по мутантам. Мог бы сейчас спокойно курить на лестнице в СПР, ожидая назначения нового начальника, такого же фигурального, как полковник Плещеев. А теперь Милош, так многим обязанный Живцу, ищет его, чтобы уничтожить. Он привалился к следующей сосне, постоял, чтобы немного успокоиться. Вокруг пели птицы, доносились выкрики волейболистов от пруда. Именно в такие спокойные минуты Дмитрия и охватывали приступы бешенства, желание убивать. А вот когда собственная жизнь висела на волоске, он был спокоен. Странное дело...

За парком опять начинались улицы частных домов, и Живец решил не ходить туда. Так просто, без всякой видимой логики. Справа, за деревьями, вырисовывались силуэты далёких многоэтажек, к ним лейтенант и направился. Тропинки быстро кончились, под ногами оказалась сухая хвоя. В нескольких местах он даже заметил ржавые банки — явно заброшенное, нехоженое местечко. Следовало бы пройти его скорее, а то горе-профессионалы решат ловить его здесь и, как назло, не ошибутся.