Позади слышатся приглушенные голоса толкующих о припасах Брида и Кадары.

— А как насчет лошадей, почтеннейший? Конюшня тут неподалеку?

— Надеюсь, — хмыкает усач. — Принадлежит она Ристелу, а заправляет там муж моей сестры.

— А вьюки у тебя найдутся? — спрашивает Доррин, слегка улыбнувшись в ответ. — Можно не новые.

— Посмотри на середине прилавка. Там есть из чего выбрать.

Одна пара седельных сум, почти совсем новая, оказывается слишком большой, да и сработаны сумы из жесткой, почти негнущейся кожи. Взяв было другой комплект, Доррин тут же кладет его на место, ощутив подернутую кровавыми прожилками белизну хаоса. А вот вытащив из-под прилавка пару сильно потертых вьюков с исцарапанными бронзовыми застежками, он сразу чувствует, что они сгодятся.

— Хороший у тебя глаз, паренек. И недорого — всего серебреник.

— А сколько стоят те, здоровенные? — без всякой цели спрашивает юноша.

— Те? Да их только на битюга навьючивать! По золотнику.

Доррин поджимает губы. На подержанную суму у него денег хватит, но нужна еще и еда, да и непромокаемый плащ не помешает. А главное, ему кажется нелепым покупать дорожное снаряжение, не зная, какая ему достанется лошадь. Тогда как Брида, похоже, такие соображения не смущают.

— Как насчет дождевика?

Торговец, хмыкнув, выкладывает на прилавок темный сверток.

— Это не для щеголей: простая материя с водотталкивающей пропиткой. А твоему приятелю, — он кивает в сторону Брида, — и на нос не налезет. Много я за него не запрошу, но полсеребреника будет в самый раз.

Доррин кивает. Эта одежонка должна будет ему пригодиться.

— Хозяин, — громко, но вежливо окликает Брид.

— Я положу плащ поверх вьюков, — говорит усач Доррину и спешит к Бриду.

— Как будем разбираться с припасами? — спрашивает Доррин Кадару.

— Разделим стоимость на всех, а кому захочется чего еще, пусть прикупает отдельно.

— У меня вообще-то не густо...

— Да брось ты, с твоим-то отцом! Ни за что не поверю, — девушка отворачивается, а Доррин, пожав плечами, возвращается к печке и снова гладит собаку. Возможно, это всего лишь игра воображения, но ему кажется, будто глаза животного повеселели.

— Хорошая девочка, — говорит Доррин, прежде чем достать из холодильного ящика два продолговатых свертка с надписью по янтарному воску — «желтый сыр».

Что ему еще нужно? Юноша припоминает, что у него уже имеется плотная куртка, спальный мешок, перчатки, сменные сапоги и мешочек с целебными травами — а теперь еще непромокаемый плащ и седельные сумы. А вот из оружия — только посох. Конечно, есть еще два ножика — поясной и для вырезания по дереву — но это инструменты, а не оружие. Правда, носить меч он бы все равно не смог.

А вот припасами стоит запастись поосновательнее: а вдруг он все же разлучится со своими спутниками? Это соображение заставляет его взять еще несколько пакетов с сыром.

Пока Брид рассматривает те здоровенные сумы, от которых отказался Доррин, лавочник вновь возвращается к рыжеволосому.

— За все про все будет два с половиной серебреника.

Доррин выуживает из кошелька деньги и вручает торговцу.

— Уложить все в сумы?

— Пожалуйста, — Доррин оглядывается на собаку, которая поднимает голову, пытается выпрямиться и садится.

— Эй, приятель, как ты это сделал?

— Что?

— Бедная старушка не могла двигаться — у нее отнялись лапы.

Доррин краснеет.

— Ты часом не с Отшельничьего?

Понимая, что соврать он не сможет, Доррин кивает.

— Никому не говори. Здесь ваших не жалуют.

Доррин молчит.

— Эй, малый!

— Ну?

— Похоже, я с тебя лишку взял. Вот твоя сдача, — усатый вручает Доррину несколько медяков, а потом добавляет к ним деревянный жетон. — А это отдашь Геррину, он сейчас в конюшне. Скажешь, что тебя Хертор послал. Это я, стало быть.

Лавочник протягивает через прилавок наполовину уложенные сумы.

— Спасибо, — говорит, принимая их, Доррин. — Надеюсь, ей, — он кивает в сторону собаки, — малость полегчало. Пусть сидит у печи, тепло ей на пользу.

— Ежели на птицу охотиться, так ей равных не было, — повторяет торговец тихим голосом. — Ладно, паренек, ступай к Геррину. И смотри, не выставляйся со своими умениями.

— Не буду, — заверяет его Доррин.

Брид ворочает тяжеленные сумы.

— Я иду на конюшню, — говорит Доррин Кадаре, поглядывающей на собаку.

— Хорошо, но отдай свою долю денег за припасы.

— Сколько с меня? — Доррин снова лезет в кошель.

— Думаю, медяков пять.

— Надо будет добавить — скажи, — говорит он, вручая монеты.

— С тебя два серебреника, молодой господин, — звучит суховатый голос торговца, обращенный к Бриду.

Доррин молча выходит на холодный ветер и, закрыв за собой дверь, останавливается на крыльце, размышляя, не подождать ли спутников. Наконец он вздыхает и, стараясь не смотреть на оборванных прохожих, с посохом в руке и перекинутыми через плечо сумами бредет в сторону конюшни.

Снизу, из гавани, доносится звук корабельного свистка. Юноша рассматривает фасады зданий. Несмотря на холод, конюшня пахнет так, как и должна пахнуть конюшня. Войдя внутрь, Доррин вынужден смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в навоз.

Геррин обнаруживается в дальнем конце конюшни, где он с усилием грузит на телегу прессованные кипы сена.

— Прошу прощения, — подает голос Доррин.

— Чего надо... — натужно хрипит конюх. — Пособил бы, что ли...

Оставив пожитки возле пустого стойла, юноша помогает конюху забросить тяжелый тюк.

— Так годится?

— Нормально. Положи следующий поперек.

Доррин забрасывает на место еще пару кип.

— Молодец. Хочешь, иди ко мне помощником конюха.

Доррин смущенно мотает головой.

— Тебе что, не нужна работа? Парень ты ловкий, но хорошую работу найти непросто.

— Прошу прощения, почтеннейший, но, по правде сказать, я подыскиваю себе лошадь. Меня сюда Хертор послал. Ты ведь Геррин? — покраснев, отвечает юноша.

— Лошадь нужна? И ты таскал сено?

— Так ведь видно же было, что тебе трудно.

Конюх с сомнением качает головой:

— Хертор, Хертор... Приходят тут всякие, говорят, будто от Хертора...

Доррин протягивает деревянный кругляш.