Геррин с сомнением качает головой:

— Это хорошо, но ты слишком молод, чтобы покупать лошадь. Да и чтобы путешествовать в одиночку.

— Я не один. У меня двое спутников, и им тоже потребуются лошади. А сейчас они подбирают снаряжение.

— Только дурачье покупает сначала снаряжение, а потом лошадей.

Доррин молчит — возразить ему нечего.

— А ты мастер ездить верхом?

— Нет, разве что умею держаться в седле, — отвечает Доррин, не слишком радуясь необходимости признавать свои недостатки.

Конюх, фыркнув, направляется к передней части конюшни.

Доррин плетется за ним, размышляя о превратностях судьбы, забросивших его в чужую страну и заставивших иметь дело с этим не слишком-то дружелюбным малым. Впрочем, разве у него был выбор? Лортрен сообщила ему, что он не сможет вернуться раньше следующего лета, причем за это время должен будет непременно побывать в Фэрхэвене и уразуметь, по какой именно причине ему пришлось покинуть Отшельничий. Юноша глубоко вздыхает и, задумавшись, едва не попадает ногой в сточный желоб.

— Поосторожнее!

Похоже, осторожность должна стать его главным качеством.

— Посмотри вон ту. Но меньше, чем за два золотых, я не отдам ее даже ради Хертора.

Доррин видит стоящую в стойле вороную лошадь с белой отметиной на лбу.

Лошадь ржет и показывает зубы. Чтобы успокоить ее, Доррин тянется к ней чувствами, и она позволяет ему погладить себя по холке.

— А ты говорил, будто не разбираешься в лошадях.

— Я и не разбираюсь.

— А почему Хертор дал тебе жетон?

— Не знаю.

— Он отказался от жетона, а ты не знаешь, почему?

— Наверное, из-за собаки, — признается Доррин.

— Стеллы?

— Клички не знаю. Она лежала у печки.

— И?

— Вроде бы, я ей малость помог.

— Она что, еще жива?

— Когда я уходил, она села.

Геррин качает головой.

— Ну и ну! Ты целитель?

— Всего лишь ученик.

— Тогда понятно.

Ему, может, и понятно, но не Доррину. Что особенного может быть в целительстве? Ведь целители, надо полагать, есть и в Кандаре.

— Так и быть, скину до полутора, но еще золотой заплатишь за седло и попону.

— И уздечку, — неуверенно говорит Доррин.

— Ладно, и уздечку.

Пока Доррин под присмотром Геррина седлает вороную кобылу, в конюшню приходят Кадара с Бридом.

— А вот и мои друзья.

— Ну и здоровяк! Уж не знаю, найдется ли у меня конь ему под стать, — качает головой конюх, поглядывая на юного богатыря и его огромный меч.

— Я не такой тяжелый, каким кажусь, — добродушно усмехается Брид.

— И мы ни капли не привередливы, — мягко произносит Кадара.

Геррин обводит взглядом всю компанию.

— Есть у меня один мерин, не шибко умный, но зато здоровенный. Ну а для девушки найдем кобылку.

Спешиваясь, Доррин кривится, опасаясь, что теперь долго не сможет сидеть. Пока он нашаривает застежки своих вьюков, Брид легко соскакивает с седла и начинает развьючивать своего коня.

Кадара уже успела привязать свою лошадь к столбу у южной стены постоялого двора, отнести вьюки внутрь и вернуться.

— Лучше бы ты побольше упражнялся в верховой езде, чем вырезал модели машин, которые все равно никогда не будут изготовлены.

Поджав губы, Доррин продолжает возиться с застежками, ставит свою поклажу на землю рядом с вещами Брида и, следуя примеру своего рослого товарища, по каменному спуску ведет лошадь к водоему.

— Долго еще ехать? — спрашивает он Брида, пока лошади пьют воду.

— Доррин, да ведь мы только в начале пути! При такой скорости мы и до Вергрена-то доберемся не раньше, чем через пять дней.

— Я так и не понял — чего ради нам нужно тащиться в Фэрхэвен?

Брид пожимает плечами.

— Кадара говорила об этом с Лортрен один на один, да и я тоже. Почем мне знать, что сказала наставница тебе? Возможно, у каждого из нас причина своя, — потянув за повод, он отводит мерина от воды. — Ты бы лучше о лошади подумал. Не позволяй ей с дороги так много пить.

Он отступает от водоема и ведет мерина вверх по откосу.

Лортрен, однако, сказала Доррину одно: ему надлежит побывать в Фэрхэвене и найти себя. Что это значит — юноше оставалось лишь гадать.

Он силком оттягивает кобылу от воды и ведет вверх по пологому пандусу. Спуск к водопою явно сделан человеком: в других местах берега реки слишком высоки и обрывисты.

Поднявшись наверх, юноша озирает окрестности, скользит взглядом по горизонту. Влажный прохладный ветер приносит слабый запах прелых листьев. Доррин тянется чувствами к дальним холмам и хмурится, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Потом он входит в здание, но мысли его отчасти продолжают витать над невысокой придорожной грядой.

— Доррин, не поищешь ли валежника на растопку? Здесь только толстенные поленья, — говорит ему Кадара, указывая на кучку дров у остывшего очага. В руках у нее купленный в Тирхэвене дорожный котелок.

Доррин слегка улыбается: сам-то он о котелке не подумал.

— Доррин! Так что насчет растопки?

— Прости. Боюсь, у нас неприятности.

— В каком смысле? — впервые за все время голос Брида звучит слегка приглушенно

— На холмах трое разбойников. Следят за нами. Луков у них, кажется, нет, но они хотят захватить нас врасплох.

— Откуда ты... — начинает было Брид, но Кадара жестом велит ему умолкнуть.

— Что они делают сейчас? — спрашивает она Доррина.

— Вроде как спускаются по склону, — отвечает тот, напряженно щурясь. — Все трое.

— У них есть кони?

— Коней я не чувствую.

— Тогда пойдем проверим наших. Похоже, они охотятся именно за лошадьми, — она поворачивается к Доррину: — А ты дай знать, если к ним кто-то присоединится или вообще что-то изменится.

Девушка опоясывается двумя клинками. Брид тянется к своему длинному мечу, словно проверяя, на месте ли оружие.

Они направляются к выходу. Доррин, сжимая посох, следует за ними.

Снаружи путники видят три человеческие фигуры, приближающиеся к коновязям со стороны полосы мерзлой глины, представляющей собой Вергренскую дорогу. Идущий впереди Брид останавливается.

— Эй, путники! — хрипло кричит могучий пузатый бородач. — Вы не робейте, нам от вас ничего не надо, окромя лошаденок. Отдайте их, — он указывает мечом в сторону лошадей, — и мы вас не тронем. Даже девчонку.