Местные археологи излазили холм вдоль и поперек, пытаясь найти ее могилу, но безуспешно. Скорее название горушки — Мэйден Хилл — дало основание для легенды, а не наоборот, однако влюбленные парочки в современном Ньюайленде отказывались верить в столь прагматичное объяснение. Они уверяли, что дух красавицы до сих пор витает меж высоченных сосен и помогает влюбленным, попавшим в беду.

Мелани вспомнила легенду, когда Мэйден Хилл замаячил перед ними. Неужели есть на свете такая любовь, изза которой можно наложить на себя руки? Она невольно поежилась. Как страшно, когда порыв чувств переворачивает все в твоей жизни, лишает тебя воли, гордости, желания жить… Но если бремя великой любви ты несешь не одна, если ты делишь его с тем, кому принадлежит твое сердце, то что может сравниться на этой земле со счастьем женщины, замирающей в объятиях своего возлюбленного?

— Приехали, — сказал Феликс и выключил двигатель.

Мелани вышла из машины первой. Они остановились почти у вершины, недалеко от самого крутого склона Мэйден Хилла, который был обращен к городу. Ровная утоптанная площадка и несколько плоских камней указывали на то, что здесь нередко собираются романтически настроенные жители Ньюайленда. Но сейчас, в четвертом часу ночи здесь было так же безлюдно, как и в сосновой чаще на склонах холма.

Огни города разливали по небу разноцветное марево, и с вершины Мэйден Хилла казалось, будто огромный яркий торт лежит на тарелке, разрезанный на несколько частей. Центральный район Ньюайленда с его банками, офисами, кинотеатрами, магазинами и прочими принадлежностями был глазурной поливкой торта, с красными вишенками и золотистыми ломтями ананаса. Темные рабочие кварталы на северовостоке — корж, лежащий в основе торта, самая невкусная, но необходимая его часть. Район Пайн Гроув, тот самый, где Мелани хотелось бы жить, с его аккуратными похожими домиками и подстриженными газонами — бисквитные слои. А Кингкросс Лейн, почти невидимый отсюда за мерцанием огней, фешенебельный, дорогой Кингкросс Лейн, презрительно поглядывающий на своих соседей, — кремовая начинка торта, нежные взбитые сливки, впитавшие в себя все сливки Ньюайленда…

— Вам не холодно? — спросил Феликс, который неслышно подошел к Мелани.

На вершине холма всегда было прохладнее, чем в долине, а на Мелани была лишь тонкая кофточка с коротким рукавом. Если Мелани скажет, что замерзла, он сможет вполне законное обнять ее и согреть…

— Нет, здесь тепло, — бесхитростно покачала головой девушка.

Феликс подавил вздох разочарования. Сейчас, когда они были абсолютно одни, вдали от города, которые недремлющим оком следит за своими детьми, ему было особенно тяжело контролировать себя. Обхватить бы хрупкие плечи Мелани, зарыться лицом в ее пышные волосы и не думать ни о чем. Скоро, совсем скоро, он достигнет заветной Цели, испытает первобытную радость победителя… И чем же он будет жить дальше? Сможет ли он выбраться из пучины ненависти, отряхнуться от мести и снова стать самим собой?

Самим собой? Феликс горько усмехнулся. Помнит ли он, что значит быть самим собой?

— А в городе звезд почти не видно, — внезапно сказала Мелани.

— Там слишком много искусственного освещения, — ответил Феликс. — Да и некогда людям на небо смотреть.

Мелани обернулась и посмотрела на него. Сейчас, на вершине Мэйден Хилла, она больше не казалась Феликсу застенчивой городской девушкой. Она скорее напоминала древесную нимфу, мелькнувшую перед уставшим путником, чем обычную женщину. Лицо Мелани молочно белело в темноте, а густые каштановые волосы, обрамлявшие его, делали ее удивительно похожей на прекрасную обитательницу сказочных лесов.

— Вы похожи на дриаду, Мелани, — задумчиво проговорил Феликс. — Вам нужно только вколоть в волосы яблоневый цвет… Наверное, вот сюда…

Он протянул руку и дотронулся до волос девушки там, где пушистый локон прикрывал маленькое ушко.

Это касание, пока еще легкое, едва ощутимое, пригвоздило Мелани к месту. Человек, который робко дотрагивался до ее волос, был ей совершенно незнаком. Не он остановил свой «бентли» на горном серпантине, чтобы довезти ее до Санта Фоукса, и не он учил ее играть в бильярд в «Кримзон Роуз». С губ того Феликса не сходила циничная усмешка, а этот в глазах этого застыла нежность. Тот не упускал случая подсмеяться над кемнибудь, а в душе этого прячется поэт…

Феликс пропустил сквозь пальцы прядь волос Мелани и дотронулся до ее щеки. Бессознательно девушка чуть наклонила голову и потерлась о его ладонь. Равнодушный Ньюайленд был далеко, а рядом с ней стоял мужчина, изза которого ее сердце то колотилось как сумасшедшее, а то вдруг замирало в груди.

Феликс положил Мелани руку на плечо и осторожно притянул девушку к себе. Ночь окутала их спасительной темнотой, спрятала их от самих себя и целого мира. Обыватели мирно храпели в своих постелях, ночной Ньюайленд веселился вовсю, а на Мэйден Хилл цветок любви распускал свои мягкие шелковистые лепестки…

— Я влюбился в тебя с первого взгляда, — шептал Феликс на ухо Мелани.

Они сидели, обнявшись, на самом большом плоском валуне. Город расстилался у их ног, а звездное небо было их крышей.

— Разве так бывает? — удивилась она, точно зная, что только так и бывает. Дружба возникает со временем, уважение зарабатывается годами, даже ненависть и то не вспыхивает вдруг. Лишь любовь, капризная, своенравная, порой бессмысленная, почти всегда непрошенная, умеет сразу поражать сердца.

— Я был уверен, что любви нет, — улыбнулся Феликс и вдохнул полной грудью аромат волос Мелани. Огонек страсти еще не разгорелся в нем с полной силой, и он мог спокойно сидеть рядом с ней, обнимая ее тонкую талию и ощущая все ее нежное, стройное тело.

Более опытная женщина, чем Мелани Саундфест, непременно спросила бы, скольким девушкам до нее Феликс говорил те же самые слова. Но маленькой доверчивой Мелани, над которой порой посмеивались подруги, в голову не пришло усомниться в его искренности.

— Ты… никогда не был влюблен? — спросила она, заранее ревнуя его ко всем женщинам мира.

— Наверное, нет, — ответил он, помедлив. — Я был все время занят чемто другим.

— А… а Бланш?

— Бланш? — Феликс искренне удивился. — Кто тебе сказал…

Мелани надеялась, что Феликс не видит, как пурпурная краска мгновенно залила ее щеки.

— Джасси упомянула, что вы… встречались когдато… — пробормотала она.

Феликс выругался про себя. Черт бы побрал эту болтушку Джасси! Вечно сует нос не в свое дело. Как теперь объяснить Мелани, что все, что связывало его с Бланш — это пара месяцев, наполненных бесшабашным сексом без всякой душевной привязанности и взаимных обязательств? И что он расстался с ней без малейшего сожаления, а даже наоборот, с радостью, потому что ее жадность и глупость ужасно его раздражали!

— Это было несерьезно, — мягко заметил он. — Не забивай себе этим голову.

Несерьезно! Мелани еле слышно вздохнула. Разве в ее прошлом не было таких же «несерьезных» эпизодов? Феликс не знал о ее существовании, равно как и она не подозревала о том, что он живет на белом свете, так зачем изводить себя мыслями о его подружках?