Ульянцеву явно надоела самодеятельность Дзюбы, и он перехватил инициативу.

– Как сотрудники спортшколы отнеслись к увольнению Ламзина?

Директор пожал плечами.

– Кто как. Одни сочувствовали и негодовали, другие радовались открыто. Дети очень огорчились. А родители их вообще взбунтовались. Дети Ламзина очень любят, никто не верит, что он мог убить, и собираются тренироваться пока одни, со вторым тренером, и ждать его. Уверены, что его скоро восстановят на работе. Родители спортсменов даже петицию писали в Федерацию.

– А что Федерация? Ответила что-нибудь?

– А ничего. Им же лед для кого-то понадобился. Тренеров много, групп много, а льда всегда мало, его на всех не хватает. Поэтому на какие только ухищрения не идут, чтобы вырвать себе лишние полчаса на льду. Если хотите знать мое мнение, то Валерия Петровича просто подставили. Я уверен, что он не убивал, я его сто лет знаю, да и причин нет. Если бы он считал, что должен убить Болтенкова из-за той истории и из-за увольнения, так давно бы уже убил, две недели прошло, как ему объявили об увольнении по этому корявому закону. И дали две недели доработать, как положено. Зачем было ждать, чтобы Болтенков сам к нему пришел? Да еще убивать прямо возле своего дома? Нет, как хотите, а его подставили.

– Зачем? – быстро спросил Дзюба, стараясь не смотреть в сторону Ульянцева.

«Порчу ему всю малину, – мелькнуло в голове у Романа. – С другой стороны, почему я должен идти у него на поводу? У меня своя голова есть».

– Ну как зачем? Чтобы дети его не ждали, – пояснил директор, – чтобы не надеялись, что на их петицию в Федерацию кто-то откликнется и поймет, что Ламзина нельзя увольнять, и все вернется на круги своя. Чтобы думали, что он уголовник, преступник, убийца. Какая мать разрешит своему ребенку тренироваться у убийцы? Конечно, все мамочки немедленно позабирают своих детей, а тут и другие тренеры за углом стоят в позе низкого старта, самых способных поджидают. Мы же после увольнения Ламзина собрались группу расформировать и раздать детей по другим тренерам, так и спортсмены, и их родители все как один уперлись, не хотят никого, только Валерия Петровича. А после обвинения в убийстве все сразу на все согласятся.

Вот это направление разговора интересовало Дзюбу больше всего, однако Федор Ульянцев, по-видимому, имел совершенно другой план и другие цели, потому что вновь вернулся к вопросу о процедуре увольнения тренера Ламзина и попросил директора рассказать все подробно и последовательно. Слушая директора, Роман вдруг сообразил, что не очень отчетливо представляет себе, о каком законе идет речь. То есть что-то такое было, он помнит, но в подробности не вникал, потому что его непосредственной работы это не касалось. Надо будет разобраться…

– Когда пришло указание действовать в соответствии с этим законом, – говорил между тем директор ДЮСШ, – мы вывесили на доску объявлений бумагу с требованием всем тренерам представить так называемую справку о лояльности. Ну, это мы ее так между собой называем, на самом деле это официальная бумага из органа внутренних дел о том, что человек никогда не привлекался по соответствующим статьям УК. Стали приносить через какое-то время. Кто-то сразу приносил, кому-то пришлось напоминать по нескольку раз. И Валерий Петрович принес. Зашел ко мне сам, сказал, что, мол, так и так, в справке написано, что он привлекался за насильственное преступление, дело прекращено в связи с передачей виновного на поруки в каком-то лохматом году. Я, честно говоря, забеспокоился, вызвал кадровичку, мы все втроем посоветовались, она обещала проконсультироваться в вышестоящей профсоюзной организации. На следующий день она туда поехала, вернулась и сказала: указание надо выполнять, никаких отступлений. Тогда я поехал в Федерацию поговорить. Там высказались еще более жестко, сказали, что в предолимпийский год нам скандалы с тренерами не нужны. Я честно все передал Ламзину, сам был расстроен ужасно, а на Ламзине просто лица не было. Он даже сказал: «Увижу – убью эту сволочь!»

Дзюба вздрогнул и покосился на Ульянцева, по лицу которого промелькнула довольная улыбка. Вот, значит, как… Теперь понятно, что имел в виду Федор, когда выражал уверенность в том, что свидетели будут. Вцепится теперь в эти слова мертвой хваткой и не успокоится до тех пор, пока из четырех, сказанных в сердцах, слов не вырастут по меньшей мере три красочных длинных фразы, подтвержденные как минимум тремя очевидцами.

– Я ведь в Федерации поднимал вопрос о Болтенкове, – продолжал директор, – мол, справедливо будет, если его тоже уволят, а мне объяснили, что у Болтенкова преступление ненасильственное, у него кража. То есть по вот этому умному закону получается, что тот, кто дал в морду вору, тренировать детей и вообще работать с ними не может, а сам вор – пожалуйста. Расхититель – ради бога. Воры и расхитители, мошенники и аферисты у нас считаются носителями высоких моральных качеств, так надо полагать. Впрочем, что удивляться, вся Госдума, поди, из них одних и состоит, раз такие законы принимают.

Директор горячился и волновался, и Дзюба с опаской подумал: «Вот наговорит сейчас черт знает чего в запале, а такие, как Ульянцев, потом будут цепляться и угрожать ответственностью за клевету на органы власти».

– Значит, Ламзин открыто угрожал убить Болтенкова? – довольным голосом уточнил Федор.

Директор вдруг испугался:

– Да вы что, это я так сказал, к слову, все же понимают, что это он сгоряча ляпнул, он ничего такого не собирался… И вообще, вы меня из себя вывели, молодой человек, я вам тут много лишнего наболтал и про Валерия Петровича, и про Госдуму…

Дзюбе стало жаль этого замученного неприятностями человека, так искренне пытающегося защитить тренера. Захотелось его успокоить и хоть как-то поддержать.

– Да не волнуйтесь вы так, мы все понимаем…

Роман собрался добавить еще что-то утешительное и обнадеживающее, но Федор не дал ему договорить.

– А вот вы сказали: «Все понимают, что Ламзин сгоряча ляпнул». Кто – все? Кто-то еще, кроме вас, слышал, как Валерий Петрович грозил Болтенкову убийством?

Ну, ясен пень, теперь и свидетелей угроз надо подтянуть. Роман подавил вздох разочарования.

Директор помялся, несколько секунд потратил на перекладывание бумаг на своем столе, потом ответил с явной неохотой:

– Да, еще кадровичка наша была и секретарь, она как раз принесла приказ об увольнении Ламзина, чтобы я подписал и его ознакомил под роспись.

Ульянцев, разумеется, тут же попросил пригласить упомянутых сотрудников или сказать, где их можно найти, и радостно отправился добывать свидетельские показания, которыми так красиво можно будет подпереть версию следствия. Дзюба остался в кабинете директора, чтобы дотошно разобраться, что же это за закон такой, по которому уволили тренера Ламзина.

– Да что я вам тут буду объяснять! – сердито воскликнул директор. – Вот вам все документы, сами читайте! Законники! А еще полиция называется: законов не знают, а туда же… людей арестовывать у вас юридического образования хватает… черт знает что!