Кактус встала и бесцеремонно потянулась, не сходя с человека. Вакса, когда он зашевелился, поспешила сбежать, привычно брякнулась об пол с таким звуком, что Адриан первое время удивлялся, как она ничего себе не ломает.

Мужчина сел на постели, опираясь на руки, сгоняя вторую кошку. Гайка невозмутимо стекла в оставшуюся от его головы ямку на подушке. Стук в висках прекратился, голове стало легче, но тело показалось тяжелым и непослушным, а руки едва не тряслись от слабости.

Тихо ругаясь сквозь зубы, некромант заставил себя встать, открыл окно, впуская в комнату холодный сырой ветер. И, по ощущениям, в голову тоже — от свежего воздуха в ней заметно прояснилось, хотя обрывки воспоминаний вчерашнего дня стали еще более жидкими и тусклыми.

Выгнать из тела слабость помогла зарядка под неодобрительным немигающим взглядом желтых глаз Ваксы: кошка не понимала, как можно заниматься какой-то ерундой, вместо того чтобы кормить ее. Но орать и путаться под ногами было ниже ее достоинства, так что оставалось практиковаться в ментальном воздействии. А ее младшие подруги принимали жизненную несправедливость философски: рыжая продолжала дрыхнуть вполглаза, а серая Кактус предпочитала караулить у миски.

— Какая отвратительная рожа, — пробормотал Адриан, разглядывая опухшую со сна небритую физиономию в зеркале в ванной. Задумчиво поскреб сизый, с каким-то темным налетом, подбородок.

— Мря? — возмутилась снизу разговорчивая Гайка.

— Да я не про тебя, не ворчи, — хмыкнул мужчина.

Умыться, побриться, принять душ — всего двадцать минут, но к концу традиционных утренних процедур он окончательно почувствовал себя человеком. Правда, не мешало бы поспать еще часов восемь, потому что голова все еще плохо соображала, пальцы слегка подрагивали, а в груди зияла сосущая пустота — обычное ощущение от перерасхода сил.

— И на что я вчера так выложился? — рассеянно спросил он у трусящей впереди, задрав хвост, Гайки.

Он хорошо помнил, что опять пришлось выходить в море. В Акульей Глотке застрял корабль, да, как назло, с серым грузом, да груз тот еще и повредился… Полтора десятка трупов, два десятка чуть живых от страха членов команды пополам с пассажирами и три озверелых духа. Будь его воля, Адриан бы там их всех и оставил, потому что идиотов он не любил.

И дело совсем не в том, что кто-то решил разжиться левыми душами. Как некромант, знающий их силу и возможности, которые давало подобное имущество, Блак мог понять и заказчика, и контрабандистов как таковых. Но не тех придурков, которые догадались перевозить подобный груз морем, да еще без сопровождения толкового некроманта.

Но пассажиров действительно было жаль, да и работа есть работа, поэтому пришлось выйти в море на помощь береговой охране. Некроманты — они как кошки, воду не любят, так что со своими некромантами у смежников тоскливо. Да и Акулья Глотка — почти территория Клари, потому что в сильный отлив туда можно дойти пешком.

Однако, помимо вполне отчетливых воспоминаний о морских приключениях, занозой в мозгу сидело зыбкое ощущение, что это не все и вечером случилась еще какая-то задница. Впрочем, беспокоило это обстоятельство мало: судя по тому, что проснулся он в собственной постели, живым и даже почти здоровым, размеры этой… неприятности не столь уж велики. Поэтому можно не дергаться, а спокойно покормить кошек и позавтракать — или ближе к полудню это уже можно считать обедом? Но именно в такой последовательности, потому что, во-первых, под их полными укора вечно голодными взглядами кусок в горло не полезет, а во-вторых, надо же поблагодарить зверье за долготерпение. Даже Гайка обошлась без истошных воплей, а честно ждала, пока человек проснется. Человек оценил.

А обуваясь в прихожей, Адриан неожиданно обнаружил там предмет, которого в этой самой прихожей быть не могло: на полке для обуви лежала сумка. Обыкновенная женская сумка коричневого цвета, с блестящими металлическими фитюльками и ручками неопределенной длины — вроде и на плечо не закинешь, и в руке держать неудобно.

Если бы к сумке прилагалась женщина — ладно, такое с ним случалось. Обычно не в Клари, здесь он осторожничал, но это хоть как-то можно было понять. Если бы женщины не было, но была ее обувь — это был бы серьезный повод для паники, потому что во весь рост встал бы вопрос, куда он эту женщину дел. Каких-то агрессивных наклонностей Адриан за собой прежде не замечал, даже в состоянии, близком ко вчерашнему, но все когда-то случается впервые.

А вот сумка отдельно от остальных частей вызвала растерянность.

— Интересно, я ее украл? — поинтересовался он у Кактуса, которая старательно утепляла собственной шерстью свежие брюки, вдохновенно отираясь о ноги мужчины.

— Мяу! — укоризненно сообщила Гайка, сидевшая в дверях. Мигнула глазами по очереди и очень по-человечески грустно вздохнула. Мол, дурак ты, хозяин.

Адриан с интересом заглянул в сумку — и вдруг отчетливо, с пугающей ясностью вспомнил ее хозяйку. Если точнее, сначала он вспомнил весьма аппетитного вида грудь, к которой хозяйка прижимала это имущество, а потом, по цепочке, и все остальное. И саму женщину, и другую женщину, уже в форме проводницы, и еще толпу народа.

И разящий мертвечиной свежий труп.

Тихо выругавшись себе под нос, Адриан глянул на часы и выругался еще раз. После чего, едва не споткнувшись об обиженно мявкнувшую Гайку, выскочил из дома. Детали вчерашних событий из памяти ускользали, но главное — что в участке просто так сидит несколько приезжих — он вспомнил. И всю дорогу мысленно костерил свою память, контрабандистов и некоего идиота, который не нашел другого времени и места, чтобы убиться.

В доме, где он жил, шериф видел два неоспоримых достоинства: солидных размеров сад с двумя десятками старых деревьев и главное — расположение в пяти минутах неспешной ходьбы от участка. Сегодня Адриан дошел за три, старательно не переходя на бег, чтобы не спровоцировать среди мирных граждан Клари панику. А они и так норовили поинтересоваться, куда спешит Блак и не надо ли ему чем-то помочь.

Ничем не поможешь. Это не лечится…

Клари — небольшой, но все-таки город, поэтому отделений полиции тут имелось целых три. Другое дело, что два из них представляли собой крошечные каморки, «отгрызенные» у других учреждений: одно располагалось на первом этаже городского госпиталя, а второе — вообще в здании школы. С отдельным входом, но сам факт служил неиссякаемым источником тем для обсуждений и шуток.

Шериф же размещался в том, что гордо именовалось «центральным полицейским управлением города Клари». Не то дом, не то сарай — одноэтажное приземистое строение с парковкой, на которой скучали все казенные автомобили. То есть оба, фургон и легковая рабочая лошадка, на которой Адриан, его заместитель или еще кто-нибудь мотались при необходимости в Фонт. А чуть в стороне, под отдельным навесом, прятался основной городской транспорт.

По городу полицейские, как и остальные жители, предпочитали передвигаться на велосипедах — и быстро, и удобно. Все, кроме Блака, который утверждал, что ему несолидно, да и выглядит он на двухколесном коне как собака на заборе, шериф же должен внушать уважение, а не смешить горожан. И ему даже верили — все, кроме его заместителя и по стечению обстоятельств старого друга Кириана Клета. Тот единственный знал, что Адриан попросту не умеет.