— Подбадриваешь.

— Если что, так и знай, Питер. Винтовку Карла я оставлю себе. На память.

— Лучше скажи, Джо, веревка, что тебя связывали — длинная?

— Свяжем его? — оживился Хофман — пусть отдохнет, пока они проедут?

— Не понимаю откуда это склонность к насилию, Карл? Человек ради того, что бы вы меньше страдали, готов рисковать собой, а вы недовольны!

— Метров пять, а что?

Моток веревки Джо рачительно тащил с собой, закрепил на рюкзаке. И теперь у меня родилась мысль. Мы как раз спустились с дороги. Я полез в рюкзак и достал табличку «mines», снятую еще на границе. Растянул веревку поперек дороги, привязав к кустам на высоте около метра. Посредине повесил табличку.

— Они не смогут не остановиться. После боя, нарваться на мины… Как минимум осмотрятся.

— Прекрасно, Питер! — воскликнул Оттам — Тогда сделаем так…

Все получилось. Наверное, из за спонтанности. Натянув веревку, мы прикинули план. Я и Джо будем с двух сторон от дороги там, где она перегорожена веревкой. Хофман находится сбоку на возвышении, между камней. Распределили цели. Обсудили сигнал к началу. Да и разошлись. Грузовик показался минут через двадцать, и остановился от веревки, как мы и думали, метрах в десяти. К моему удовольствию распахнулись обе двери. В кузове встали двое. И немец начал стрелять. Чертыхнувшись, я навел автомат на водителя и нажал курок. Все выстрелы прозвучали почти одновременно.

Незнакомое оружие огорчило. Вместо привычной двойки я выпустил три пули. И третья продырявила крышу кабины. А так, водитель упал с подножки ничего не поняв. Выстрелы Оттама, и Хофмана прозвучали друг за другом как короткая очередь. То есть, сначала Карл сделал два фантастически быстрых выстрела. Особенно с учетом того, что он менял цели. А завершил все выстрел Джо. И все было кончено.

ЗиЛ не заглох и не пострадал. Не считая дырки в крыше. С моей стороны, на земле, лежал водитель, и с борта кузова свешивалось тело. Закинул автомат за спину, вытащил Кольт, и пошел к машине. У машины я проконтролировал водилу. Свисающее тело схватил за воротник и свалил на землю. Тут контролировать нечего, что это у Карла за боеприпас? С другой стороны авто, появившийся одновременно со мной Джо, сделал все тоже самое. Я повернулся, и махнул рукой Хофману. Пока он выходил на дорогу, я залез в кузов.

Я даже не понял, поначалу, что я увидел. Посреди кузова были тщательно раскреплены какие то решетчатые ящики. В них какие то металлические длинные цилиндры. С одной стороны, между ящиками и бортом, были свалены винтовки М- 1 и ППШ. Видимо, оружие погибших на поляне и вокруг нее. С другой стороны стоял какой то ящик, с логотипом «Degussa». В голове шевельнулось воспоминание, и я присмотрелся к решетчатым ящикам. И подумал, что вот теперь-то нам всем конец. Не поленился, перегнувшись через борт, открутил ломик, раскрепленный как полагается, на борту. И вскрыл ящик с логотипом. Он полон чертежей, упакованных к транспортировке. Взял лежащий сверху гроссбух и открыл. Прочитал. Бросил обратно, сел на борт и закурил.

Американец и немец, не дожидаясь меня, перемежая американские факи и шиты, шалмшлахтами и шейзелами, уволокли в лес тела и вернулись.

— Питер, — позвал меня Карл — с тобой все нормально?

— Успокой меня, Питер — сказал Оттам, разглядывая водительское место — что не я буду этим управлять!

— Мы влипли, парни. Как то не пойму, что нам теперь делать.

— А что случилось то? — почти хором, оба.

— Залезайте, полюбуйтесь.

Не заставив себя ждать, оба забрались в кузов, и уставились на ящики.

— И что это? — спросил негр — дорого стоит?

— Это, Джо, экспериментальная центрифуга для обогащения урана. Производства немецкой фирмы «Degussa». Здесь их девять штук. Грубо говоря, небольшой каскад.

— Das Miststück — ругнулся Хофман.

— Карл, ты так негра испортишь! Научишь всякому, — я надеюсь, это не выглядело жалко.

— Чего вы переполошились, парни? — закурил Оттам — ну центрефуги. Отлично, может купит кто?

В двух словах, объяснил. Это — атомная программа государства. Без разницы, какого. С соответствующими мерами секретности, и ресурсами. Вмешавшимся, будет противостоять государство. А уж Китай, даром что выглядит слабым, найдёт как нас приструнить. Бой между Го и НОАК — спор государственных институтов. А мы — три частных персонажа. Которые увидели то, что нельзя видеть.

— Подожди, Питер — остановил меня Джо — почему контрабанда? А не официальный самолёт?

— Потому что это страшный скандал — устало сказал Хофман — Германия участвует в Ядерной Программе Красного Китая.

— Германия? ФРГ? — удивился Джо.

Центрифуги, упакованные по три, были хорошо расчалены посреди кузова металической проволокой. Что бы теперь их просто сбросить на землю, и то придётся повозится.

— Ладно, парни. Поехали отсюда. — сказал я. — подумаем, как нам поступить. Будет время.

— Садись в кабину, Джо. — буркнул Карл — я проветрюсь.

* старое название. Сейчас называется Сиануквиль.

Глава 11

К концу пятидесятых отношения между СССР и Китаем совсем испортились. Тому много причин, и речь лишь о том, что куча совместных проектов была свёрнута. В частности, все специалисты атомщики были отозваны обратно в Союз. И Китай взялся дальнейшие работы по атомному проекту вести самостоятельно.

Мощности по обогащению урана, созданные русскими в Китае, не позволяли всерьез расчитывать на создание бомбы. И Мао решил не заморачиваться, а использовать все, до чего дотянется.

Как раз в середине пятидесятых, из советского плена, в Германию, вернулась группа немецких ученых. Они, в Союзе, работали именно над обогащением урана. Результатом совместной с советскими учеными работы стал прибор, названый «центрифуга для обогащения урана». В отличие от атомной бомбы — целиком и полностью эксклюзивный русский продукт. В Америке обогащали по другому.

Один из этих немцев, перебрался в Западную Германию, где продолжил начатые в плену исследования. Смешно и обидно, но, первое что он сделал, это официально запатентовал, на своё имя, кучу изобретений, сделанных в плену совместно с русскими учеными. И само устройство. Название устройству он дал честное — «Русская Цетрифуга». Так и запатентовал.

Забавно, но этот учёный был не согласен с русской концепцией обогащения. И имел на этот процесс собственные взгляды. Упрощая до невозможности — он был сторонником больших размеров. В теории, размер повышал производительность прибора чуть ли не на порядок. На практике, в Союзе не стали заморачиваться. И решили использовать множество маленьких центрифуг. Вместо пары десятков больших. Но немецкий физик был против!

Исследования такого рода — штука страшно дорогая. Спустя совсем немного после плена, учёный оказался